Чтобы не усугублять неловкость, он сказал торопливо:
– Фаина Анатольевна, простите великодушно, надо бежать… Дела.
– До свиданья, голубчик, – с явным облегчением откликнулась старушка. – Заходите, не забывайте, всегда буду рада видеть…
Спускаясь по лестнице, Смолин упрекал себя за то, что упустил самую простую возможность прояснить темные места: следовало уже давно, не мудрствуя, установить старушке микрофон в этой самой гостиной. Хотя бы на высоченный шкаф, откуда черт-те сколько лет, он прекрасно знал, не сметалась пыль. Вовсе не обязательно добывать по диким ценам нечто суперкрохотное, импортное: шантарские умельцы давным-давно клепают не менее надежные, весьма даже дешевые приспособления. Коробочка размером с карамельку, из нее торчит проводок длиной в пару сантиметров – и в радиусе ста метров можно будет слушать все разговоры в гостиной по самому обычному транзистору. Следует завтра же нанести бабушке Фаине очередной визит и…
Вынимая на ходу сигарету, досадливо крутя головой, он подошел к довольно-таки простецкой «тойоте». Все окна были опущены, табачный дым валил наружу, верная команда терпеливо ждала.
– Кащеева Дашка подъехала, – сказал Шварц. – С каким-то ботаником. Ботва до плеч, сам…
– Я знаю, – сказал Смолин. – Стоп… На чем подъехала?
– А вон, – Шварц кивнул в сторону притулившейся неподалеку вишневой «восьмерки», не новой, но достаточно ухоженной. – Ботан за рулем.
– Понятно, – кивнул Смолин. – Поскучайте-ка еще чуток, я пост проверю…
Он широкими шагами направился к двухэтажному деревянному домику, потемневшему от времени (помнившему и Фиделя, и Никитку, определенно), взбежал на второй этаж по скрипучей узкой лестнице, постучал в обитую потрепанным дерматином дверь.
Секунд через десять изнутри настороженно поинтересовались:
– Ктой-то?
– Яй-то, – сказал Смолин. – Отворяй, Кузьмич, живенько…
Скрежетнул ключ, потом заскрипел засов, потом звякнула цепочка, дверь распахнулась с противным визгом, и на пороге возник старикашка в толстенных шерстяных носках и давным-давно отмененном в армии обмундировании: галифе и гимнастерка п/ш, то бишь «полушерстяные», все мелкие, начищенные пуговки аккуратно застегнуты до самой верхней (хотя ворот и должен ощутимо резать шею), форма без погон тщательно отглажена, талия перетянута ремнем совершенно по-уставному, так что лишь два пальца и пройдет, никак не более. Старикан был ветхий, но из породы живчиков. Хромовые прохаря, безукоризненно надраенные, стояли у порога, орденские планки на гимнастерке начищены, тонкий плексиглас без малейшей царапинки. Вот только понимающий человек сразу определит, что ленточки принадлежат регалиям