— Ну, им тоже здорово досталось, но зато какой дождь, благодарение создателю! А ведь я вот-вот было… Потом расскажу тебе. — И Ренцо потирал руки. — Теперь сделай мне ещё одолжение, — прибавил он: — Помнишь, я оставил у тебя наверху в голице узелок, сходи, принеси-ка его мне, а то ведь, пока высохнет всё, что на мне…
Вернувшись с узелком, друг сказал:
— Думаю, ты не прочь и поесть. Насчёт питья, полагаю, у тебя в пути недостатка не было, а вот по части еды…
— Вчера поздно вечером я успел купить два хлеба, но, говоря по совести, заморил этим лишь червячка.
— Так я тобой займусь, — сказал друг. Он налил в котелок воды, подвесил его на цепь и прибавил: — Пойду подою, когда вернусь с молоком, вода будет в самый раз, приготовим добрую поленту. А ты тут пока управляйся.
Оставшись один, Ренцо не без труда стащил с себя остальную одежду, которая прямо-таки прилипла к телу. Обтеревшись как следует, он переоделся с головы до ног. Друг вернулся и принялся за свой котелок. Ренцо уселся в ожидании завтрака.
— Теперь я чувствую, что устал, — сказал он, — ну, и хороший же кус я отмахал. Всё это, однако, чепуха. Дня не хватит, чтобы рассказать всё, что стало с Миланом! Это надо видеть собственными глазами, потрогать собственными руками. От таких вещей сам себе становишься противен! Я, пожалуй, скажу, что постирушка эта пришлась мне в самый раз. А что эти синьоры собирались там со мной сделать! Услышишь, погоди. Но если бы ты только видел лазарет! Есть от чего растеряться в этой бездне страданий. Ну, будет. Потом всё тебе расскажу… Она живёхонька, и приедет сюда, и будет моей женой, и ты обязан быть в свидетелях, и — чума там или нет, — а мы хоть несколько часочков да повеселимся.
Впрочем, Ренцо сдержал данное своему другу обещание и рассказывал ему обо всём виденном целый день. Тем более что дождь шёл не переставая и друг провёл весь день дома, то присаживаясь возле гостя, то возясь с небольшим чаном и бочонком и занимаясь всякими другими работами в ожидании предстоящего сбора винограда. Во всём этом Ренцо не преминул помочь ему, потому что, как он говаривал, он был из тех, кто устаёт больше от безделья, чем от работы. Однако он не удержался, чтобы не сделать небольшой вылазки к дому Аньезе и взглянуть на заветное окошечко, потирая от удовольствия руки. Вернулся он, никем не замеченный, и сразу лёг спать. Встал до рассвета и, увидев, что дождь прекратился, хотя ещё и не совсем прояснилось, пустился в путь на Пастуро.
Было ещё рано, когда он очутился там: ведь желания поскорее добраться до конца было у него, пожалуй, не меньше, чем у читателя. Он справился об Аньезе, узнал, что она здорова. Ему указали уединённый домик, где она проживала. Юноша направился туда и с улицы окликнул хозяйку. Услыхав его голос, Аньезе опрометью бросилась к окошку, и, в то время как она, разинув рот, собиралась произнести не то какое-то слово, не то восклицание, Ренцо предупредил её словами: