— Прошу вас, госпожа Мари, — дверь тяжело распахнулась, из проема вышагнул седой старикан в камзоле и с бакенбардами точь-в-точь как у медоречивого лжеца из гостиницы. Все, голубушка, — поздно!
Шагнув за дверь, Алиса оказалась во внушительных размеров вестибюле и сразу определилась: нет, не ошиблась. Все, как обещали картинки и фильмы — словно в музей Средневековья попала. Потемневший от времени разноцветный паркет, тяжеленные бархатные портьеры, в простенках между окнами — навечно застывшие фигуры в латах, антикварная мебель черт-те какой эпохи… и барон. Барон тоже оказался ничего себе: импозантный здоровяк чуть за пятьдесят, с небольшим животиком, пышными усами и благородной сединой, румяноликий, живенький такой, со смеющимся взглядом. Только не в кольчуге да при мече длиннющем, а в дорогой тройке, с шелковым платочком вокруг бычьей шеи и с бильбоке.
Это такой дрын с плашкой на конце и привязанным к нему шаром. Шарик бросаешь и ловишь плашкой — игра такая, сугубо капиталистическая.
— Госпожа Мари?
— Да, это я. А вы…
— А я тот самый Шарль — старая задница, — барон расплылся в белозубой улыбке и ловко поймал шарик. — И как видите, я на самом деле еще не умер!
— Мне так неловко, барон… — Алиса мгновенно заалела ноябрьским кумачом — стыдно стало, хоть сквозь паркет старинный провались! — Господи, так неловко…
— Пресвятая Дева! — воскликнул барон, склонив голову набок и с интересом рассматривая Алису. — Вы так прелестно краснеете, мадемуазель! И вообще, вы — прекраснейшая из всех женщин, которые когда-либо ступали под сень этого замка…
«Вот черт! — несколько встревожилась Алиса. — Да они тут все маньяки! Они на бабах помешаны. Или я не правильно воспитана…»
— …и поэтому мы обойдемся без полиции, — барон махнул куда-то в угол — Алиса проследила его взгляд и только сейчас рассмотрела молодого человека в деловом костюме, который держал наготове трубку мобильного телефона. — Не нужно, Рене. Мадемуазель Мари — прошу в мой кабинет…
Кабинет барона мало отличался от вестибюля: три высоченных стрельчатых окна, старинный паркет, тяжелая мебель, потемневшая от времени, — разве что компьютер со всеми сопутствующими аксессуарами, притаившийся в углу на современном столе, несколько разнообразил впечатление.
— Прошу вас, мадемуазель, — барон нежно взял Алису под руку и усадил в одно из кресел, располагавшихся напротив стола.
«Если насиловать будет — трудновато придется, — подумала Алиса, украдкой потирая предплечье — рука барона, казалось, принадлежала кузнецу, а не потомственному аристократу. — Здоровый слон. А вообще, говорят, французы не насилуют. Им вроде бы сами дают, что ли…»