— Я это… Я перееду, — бормочет Альберт, опуская глаза. — Мы можем поменяться столами прямо сейчас.
— Да это без вопросов! — восклицает Леха, махнув пренебрежительно рукой. — Это и так понятно… Ты теперь, я так полагаю, захочешь меня ежедневно ленчем кормить. В нашем кафе. Для тебя это будет небольшой убыток, я думаю. Ты как — готов к этому?
— Конечно-конечно, — торопливо бормочет Альберт, изнанкой рационального рассудка ужасаясь: жрать Леха горазд, он за один присест может умять хороший обед на троих нормальных сотрудников. В последующем, разумеется, необходимо будет скорректировать этот пункт. Но в настоящий момент Леха может требовать все что угодно. И он требует — понимает, подлец, что сейчас в пропахшей острым мужским секретом кладовке является полновластным хозяином вот этого очкастого баловня судьбы.
— И это… Единовременно ты мне жертвуешь… ну, допустим… три штуки баксов. Единовременно! Потом никогда не буду приставать — слово даю.
— У меня нет такой суммы, — кривится в плаксивой гримасе Альберт — это что же теперь, три месяца жить на офисную зарплату?!
— Хорошо — сколько есть, — напористо наседает Леха, не желая упускать стратегическую инициативу. — Сколько?
— Пятьсот есть, — опрометчиво сообщает Альберт — это как раз та сумма, которую он постоянно имеет при себе на случай возникновения непредвиденных обстоятельств. — Больше нету…
— Ладно — пятьсот так пятьсот, — слегка огорчившись, соглашается Леха. — Можешь рассчитывать на мое молчание. На, — он протягивает Альберту лист бумаги. — Думаешь, я за тобой следил специально? Очень надо! Тебе срочный факс из Белогорска — вот и искал…
Протерев стену и стойку стеллажа салфеткой, Альберт облегченно вздыхает. Фу ты, черт, — кажется, пронесло! Леха, конечно, гад, но если дал слово — сдержит обязательно. Проверено неоднократно.
— Ты извини, что в такой момент я — вот так, — заме
Чает Леха, ожидая, когда Альберт ознакомится с факсом. — Но сам понимаешь — ситуацию упустишь, потом уже не наверстаешь…
Да, кстати — факс! Факс, из-за которого, собственно, все и случилось. Альберт недовольно морщится и читает сообщение, поданное одним предложением без знаков пунктуации: такое впечатление, что его собственноручно набирал сильно спешащий большой человек, не привыкший обращаться с оргтехникой:
«…бросай все на хер немедленно прилетай мать в тяжелом состоянии Войтов…»