– Значит, надо взять разрешение. Как это делается?
Надо сказать, что деньги на все про все похоронное дед отложил и лежали они, что было известно всей улице, у старухи Воронихи в конверте с надписью: «На погребение». И по мере жизни он «индексировал конверт». Умри Ворониха раньше, деньги переложил бы другому. Так делали у них все одинокие живущие. Вот почему именно Ворониха и звала на поминки. В оставленной ей смете поминки значились. Обряда же предания земле не было, но выяснилось, что цена ему небольшая по сравнению со всем остальным. Игорь достал из кармана свои и отдал верующей бабке.
Сейчас Оля испытывала особенную любовь к брату. По сравнению с Верой она совсем другой породы. Как Вера рванула ящик комода! «Зов денег!» – назвал это Игорь.
Оля ходила по двору. Продавщица Зоя в высоких резиновых сапогах бегала туда-сюда.
Она прошлась мимо Оли с ведром глины, прошлась, как мимо стенки или, хуже того, – пустого места. «Какие тут все ужасные! – подумала Оля. – Одни сейчас сидят и пьют где-то, поминая деда, этой же женщине глина интересней людей. Быдло, – возмутилась Оля, – быдло…»
Продавщица будто почувствовала что-то, посмотрела на Олю в упор, вздохнула, но словом так и не разродилась.
«Дикари, – с удовольствием думала Оля. – Я бы, кажется, умерла, если б тут оказалась навсегда. Как одеваются, как говорят… Кошмар какой-то… И это конец двадцатого века? Да им место в семнадцатом!»
На похороны деда пришло всего несколько человек. Никто не знал, когда они состоятся, стыл себе дед в морозилке, ждал родственников, а когда они приехали, на них напустились: «Быстрей! Быстрей! Сколько ж можно?» Хоронили в час дня, время не похоронное. И музыка не была заказана, так бы хоть на музыку сбежались. К подвалу морга из посторонних подошли медсестры, поварихи, посудомойки. Прошел слух: «Приехали старика хоронить внуки, москвичи». Вот тут Оля и обратила внимание на домашние зеленые войлочные тапки с розовым помпоном. Ходили в них все прямо по улице, по грязи. И мохеровые начесанные шапки с набитым донышком стояли на голове, как кастрюли. Дед лежал в гробу, чужой для окружающих человек, но люди подходили, заглядывали на него через плечо и отходили, будто удовлетворенные. Чем, интересно? Что мертвый? Что лежит? Что старик? Что мужчина? Оля тогда плечом тронула Игоря – понимаешь? Он плечом в ответ – пытаюсь. Так она, во всяком случае, поняла его толчок и тоже начала во все вглядываться, чтобы понять. И не могла… Одно ей стало ясно: они в Москве живут лучше, правильней. Не может у них быть таких стыдных похорон, не может… И вообще они там другие. Взять хотя бы их с Игорем…