– Что у тебя произошло с ним? – Катя подумала, что простецкая фамилия «Лесоповалов» как-то не вяжется с общей патетикой момента. Вообще, как Анфису угораздило втрескаться в парня с такой лагерной фамилией?
– Ничего. Он просто уехал. Бросил меня.
– Но была, наверное, какая-то причина? Вы поссорились?
– Я могу с ним поссориться? – Анфиса посмотрела на Катю. – Я «нет, Костя» сказать ему никогда не могла.
– Так в чем же дело?
– Мы приехали. Поселились в номере для молодоженов. Прожили неделю. Я думала, из постели вылезать не будем. Я дурная была такая – мне что-то говорят, ну эти все, здешние – Ольга Борщакова, тетка ее, отдыхающие, а я ничего не слышу, ничего не понимаю, как дура. Смотрю только на него, вижу его одного. А он… Ты не поверишь, уже на третий день он стал звонить домой.
– Жене?
– Дочке. И матери с отцом. Он сказал, что дочке специально сотовый купил, чтобы с ней на связи быть.
– Анфиса, ну он же отец.
– Да я понимаю, я все понимаю. Я все эти годы все прекрасно понимала, как собака, только сказать ничего не могла. Телефон не отвечал. И он стал звонить матери с отцом. Ну, а те знаешь, как ко всему, что со мной связано, относятся? Они взвинченные там, кроме ругани, никаких объяснений – такой-сякой, уехал с девкой – это, значит, со мной, семью бросил, а теперь о ребенке, мол, беспокоишься. Тогда он ей звонить начал.
– Жене? – снова уточнила Катя.
– Ага. При мне. Я тут же рядом на постельке калачиком. Она типа: «Чего тебе от нас надо? Что звонишь?» Он: «Как дочка? Что с ней, почему телефон молчит?» А она: «Поздно спохватился, надо было раньше, когда с проституткой своей (то есть со мной), – Анфиса всхлипнула, – на курорты подался». Он уже тоже на нервах весь: «Что с ребенком, могу я с дочерью поговорить или нет?!» А она: «Довести ее хочешь до истерики? Она и так все время „где папа“ спрашивает. А ее лихорадит, температура вон ночью подскочила». Ну, ты понимаешь, что после такого здешний наш отдых как-то совсем на отдых перестал походить. Я на него смотрю, и он вроде смотрит на меня, а все мимо. Пролет полный, понимаешь. Все мысли там, дома, в Москве у них. Потом опять стал звонить: как, что? А они, конечно, хором: хуже, температура, подозрение на пневмонию. Короче, после всего он встал вот тут передо мной: «Анфис, знаешь, я не могу. Я должен. Прости, но мне надо вернуться». Я сказала: конечно, Костя, раз ребенок болен и ты отец… Я все ему сказала, Катя.
– Ты правильно сказала.
– Но я поняла, что это конец. – Анфиса всплеснула руками. – И так будет всегда. И нечего больше ждать и надеяться. Он не уйдет от них никогда. Он уйдет от меня. Он это доказал на практике. Недели со мной не выдержал. Здесь, на всем готовом, когда только ешь, развлекайся, гуляй, занимайся любовью, в общем наслаждайся бытием, пей чашу счастья. И он этого со мной не вынес. Что же будет, когда настанет просто жизнь? Не отдых, не медовый месяц, а жизнь – наша с ним жизнь семейная, вдвоем? Я поняла, что этой самой жизни у нас с ним никогда не будет. В планах не предвидится там, на небесах, где браки заключаются.