С того ужасного вечера Элис пребывала в напряжении. Ее интересовало, что именно поведал Руди Николас Паллиадис. Элис никак не могла забыть его дикий, параноидальный бред о том, что его шантажируют, его реакцию, когда он обнаружил, что она девственница. Разумеется, Паллиадис был взбешен из-за ее поспешного бегства из квартиры на авеню Фош. Она вполне допускала, что этот злосчастный эпизод может стоить ей работы. Ведь она всего лишь рядовая модель, а Николас Паллиадис богат и могуществен и, ко всему прочему, важный клиент Мортесьера.
Тем не менее, как это ни странно, в последующие дни Николас Паллиадис ни разу не попытался связаться с ней или застать ее на работе. Элис очень боялась, что он станет искать с ней встреч, и испытала облегчение, когда этого не произошло. Теперь она хотела как можно скорее забыть свою ошибку, вычеркнуть тот безумный вечер из памяти.
Жиль в упор смотрел на нее.
– Этот развратник вел себя с тобой как животное? Он оскорблял тебя? – Он нахмурился, когда Элис покачала головой. – Рвать на женщине платье, черт возьми, это отвратительно! Я бы придушил Руди собственными руками!
Элис не могла удержаться от улыбки. Жиль был по-юношески нетерпим в вопросах нравственности; когда это касалось женщин, особенно его красавицы жены, он становился похож на настоящего буржуа. Хотя в своем модном черном свитере с высоким воротом, джинсах и мотоциклетной кожанке он скорее выглядел как сексапильная звезда панк-рока.
Что касается вечера, проведенного с Николасом Паллиадисом, этого нелепого ужина в вульгарном ночном клубе с балалайками, бриллиантовых серег в шампанском – все это слилось для нее в один ночной кошмар. И, конечно, меньше всего она желала вспоминать о голом Паллиадисе, который как сумасшедший метался по комнате и обвинял ее в шантаже.
Когда-нибудь она посмеется над всей этой историей. Однако вряд ли это случится скоро.
– Мне жаль платье, – осторожно проговорила Элис. По официальной версии, в которую не верил ни один человек у Мортесьера, она зацепилась за дверную ручку «Даймлера». – Руди наметал его на мне незадолго до того, как я отправилась на ужин. Мне следовало быть поосторожней.
Если бы не неожиданное появление американского журналиста, который так вовремя подвез ее, неизвестно, чем бы кончилась для нее эта ночь. Что, если Николас Паллиадис догнал бы ее? Он мог попытаться силой заставить ее вернуться в квартиру на авеню Фош. Он мог бы…
Элис вздрогнула. Ей пришла в голову мысль, что Николас Паллиадис душевнобольной. Серьезный душевный недуг, скрывавшийся благодаря огромному богатству. Психически неуравновешенные наследники миллионных состояний не были большой редкостью в Париже.