– Я была счастлива получить ее, – продолжала я.
– Я был счастлив послать ее, – сказал он.
– Разве вам доставляет удовольствие оказывать мне услуги? – поспешно спросила я.
– Ну разумеется!
– Значит, я вам чуточку нравлюсь? – не удержалась я. – Несмотря на то, что я не похожа на других девушек?
– Может быть, как раз по этой причине, – сказал он с лаской в голосе и взгляде.
– О, что я буду делать, если вы уедете! – вскричала я, отчасти искренне, а отчасти потому, что надеялась этим заставить его произнести слова, которые так хотела услышать. – Представьте себе, что вы получите это дрянное консульство в Алжире!
– Надеюсь, что получу, – быстро сказал он. – Быть консулом в Алжире – не слишком много, но это только начало. Сейчас мне это просто необходимо.
– Я хотела бы иметь влияние на министра иностранных дел, – сказала я, умалчивая о том, что министр не переносит меня. – Вы ведь знаете, что он – двоюродный брат лорда Маунтстюарта, так что сюда приходит запросто, как в свою семью. Но, к сожалению, я не являюсь родственницей Маунтстюартов. Раньше я никогда не жалела о том, что мы с Ди не родные, а только сводные сестры, нет, ничуть не жалела, хотя ее мать и владела большим состоянием… Но сейчас мне бы хотелось быть племянницей леди Маунтстюарт, как и Ди. И обладать тем кокетством, которое она пускает в ход, если ей нужно выклянчить что-нибудь. Тогда я заставила бы министра иностранных дел сделать для вас все, что вам нужно, даже если б это увело вас далеко-далеко от меня!
При этих словах он внимательно посмотрел на меня, и через загар на его лице стал медленно пробиваться румянец.
– Вы очень добры, Бесенок! – сказал он. «Бесенок» – это прозвище, которое он придумал для меня, и мне нравилось, когда он называл меня так. В этом было что-то интимное.
– Добра! – отозвалась я. – Разве это просто доброта, если ты… если тебе кто-то… нравится?
По его глазам я увидела, что он догадался, но это не обеспокоило меня. Пусть знает! О, если б я могла сделать так, чтобы он произнес желанные слова, – хотя бы лишь потому, что жалеет меня и понял, как я его люблю! Я уже решилась поймать его на слове, если он даст мне этот шанс; тогда я сказала бы Ди, что он страшно влюблен в меня, – это заставило бы ее скорчиться!
Я не сводила с него глаз, предоставляя им высказать все за меня.
Он понял, в этом не было сомнения; но он не сказал тех слов, на которые я надеялась. Он помолчал, а потом, пристально глядя по направлению к двери бальной комнаты, заговорил очень нежно, словно я была капризным ребенком, которого надо утешить (хотя я старше Ди на целых четыре года):