Наблюдатель был не более чем рядовым агентом и понятия не имел, зачем кому-то понадобился этот старик и какие силы двигают теми или иными рычагами кулуарных операций такого сорта.
Он просто делал свою работу.
* * *
Это случилось утром восемнадцатого апреля.
В старом парке решили отремонтировать асфальтовое покрытие аллей и для этого даже удосужились отворить ржавые, давно вросшие в землю чугунные ворота.
Работы еще не начались, но вся техника уже стояла на своих местах — тихо урчал двигателем на холостых оборотах внушительный каток, рабочие сидели на свежей майской траве и курили, очевидно, ожидая прибытия машины с горячим асфальтом.
Колвин и Лада появились в парке этим утром как обычно, где-то около половины девятого.
Небо было безоблачным, солнце уже поднялось над линией горизонта, и все вокруг свидетельствовало о том, что весна вступила в пору своего буйного, очаровательного расцвета, когда отовсюду лезет свежая клейкая зелень и лик природы меняется каждый день…
Дойдя до конца аллеи, они развернулись, как это делали обычно, и в этот момент в воротах показался долгожданный грузовик с асфальтом.
Первыми неладное почувствовали собаки. Они вдруг остановились как вкопанные и зарычали. Шерсть на их загривках моментально встала дыбом.
Действительно, грузовик вел себя достаточно странно. Набирая скорость, он виртуозно вписался в проем распахнутых ворот и, не пытаясь затормозить, пролетел мимо отдыхающих на траве рабочих в униформе дорожной службы.
В этот момент Лада инстинктивно отпустила руку Колвина и начала поворачиваться.
Все происходило как в замедленной съемке. Она видела несущийся прямо на нее грузовик, спокойное, даже уверенное лицо водителя за рулем и жесткую, нехорошую ухмылку на его плотно сжатых губах…
В действительности все происходило в течение долей секунды, но Ладе показалось, что это внезапное, парализующее своей жуткой неизбежностью действо вдруг растянулось до размеров вечности, — ее ноги будто приросли к асфальту, она хотела, но не могла двигаться, лишь нашла в себе силы оттолкнуть развернувшегося вполоборота к ней Антона Петровича, прежде чем заляпанный грязью передний бампер машины ударил ее чуть пониже груди, поднял в воздух, как тряпичную куклу, проволок несколько метров, переламывая кости, и отпустил с надрывным визгом тормозов, который угасающее сознание Лады уже не могло воспринять как реальный звук…
Она ощутила лишь вспышку острой боли и бесконечное отчаяние.
Она ведь знала, чувствовала, что все оборвется так же внезапно, как и началось.
В этом мире не могло быть ни справедливости, ни счастья, ни благосклонной судьбы.