— Хорошо, проехали. Ты как?
— Адекватен. Сам знаешь, как стимуляторы действуют, да и сам я себя особо не распускал.
— Вижу. Значит так, Дима, я добыл особо ценную информацию, связанную с этим комплексом. Ее нужно срочно передать за Барьер.
— Захватим центр связи и передадим.
— Все гениальное просто? А взвод сервомеханизмов?
— Отобьемся. Тут должен быть арсенал. Где-то в этом крыле. Раньше база эксплуатировалась людьми, и бежали они отсюда в срочном порядке, побросав пленных.
— Когда тебя доставили, они уже были мертвы?
— Да. Обо мне в принципе заботились. Не думаю, что попади я в руки американских вояк, получил бы и четверть такого обращения. Скорее загнулся бы от ран. А какие у тебя варианты?
— Отсюда можно выбраться. В грузовиках, которые транспортируют грузы за Барьер. Вот только я не смог выяснить, каким образом они пересекают границу.
— Тогда тем более — кибернетический узел и центр связи.
— Руки чешутся?
— Чешутся. Угадал.
— Они же тебя спасли.
— Ага. Сначала изрешетили, потом спасли. И еще есть тут один дройд, иногда захаживал в тюремный блок. Знаешь, что он мне сказал?
— Ну?
— Что года два-три и людей на Земле вообще не останется. Мы, по его мнению, исчерпавший себя, вымирающий вид.
— Ну, допустим, такое я тоже слышал. И не от дройдов, кстати, а от людей. — Ответил Вадим. — Сервомеханизмы, которые тебя подстрелили, как-то обозначили свою принадлежность к определенной стране, или быть может военной группировке? — Снова переспросил он.
— Нет. — Покачал головой Мелех. — Серые, в полном смысле. Никаких маркеров принадлежности, корпусов их я не видел, все были одеты в камуфляж, знаешь такой, как можно купить в любом супермаркете.
— Ясно. Как чувствуешь себя? Головокружение прошло?
— Чувствую себя нормально. — Мелех пристально посмотрел в глаза Вадима. — Понимаю, я полтора месяца провел за Барьером. Не выполнил задания. Побывал в плену у-кого-не-знаю-сам. И к старту, подозреваю, что опоздал.
— Так, Дима, прекрати. — Вадим не отвел взгляда, напротив позволил расширенным зрачкам Мелеха субъективно заполнить все поле зрения, будто растворялся в них, чувствуя, сколько невысказанного таиться за этим дерзким, все еще с мутной поволокой взглядом, сколько страданий, не сбывшихся надежд, дней ожидания, когда Дима говорил сам себе: «меня найдут, вытащат…», он почувствовал все — как тяжело с криком делал Мелех первые подтягивания, ухватившись за ножки поставленной на попа кровати, разрабатывая мышцы после ранения, как искал и не находил способа бежать из тесной клетушки, как насильно заставлял свой желудок принимать отвратительную безвкусную пасту, именуемую «пищевым рационом», и все ради того, чтобы если придет освобождение или подвернется случай не стать обузой для товарищей или не сплоховать самому.