Надеюсь, что все это не наведет на мысль о том, будто я намерен перевести свои фантазии в реальность. Я всего лишь упоминаю о них, как меня о том просили, а также по причине их психологической значимости. Поначалу я собирался оставить их при себе и приготовил предыдущий отчет. Но затем я понял, что так нельзя, что я должен быть предельно искренним и принять на себя все возможные последствия, иначе погублю весь эксперимент и внушу мисс Л.Ф. ложное ощущение безопасности».
Ничего удивительного, подумала я, что рука Малькольма дрожала, подавая мне этот отчет. Для человека с его темпераментом подобные откровения равносильны выдергиванию зубов.
Он сидел, дымя сигаретой и глядя в огонь, с виду совершенно спокойный, невозмутимый, и более чем когда-либо напоминал высеченного из гранита колосса. Я задумалась, как быть дальше. Если я вздумаю его поощрить, благодарности от него ждать нечего — это я знала. Очень непросто было взять верный тон, не повергнув его в смущение резкой отповедью.
Он, по-видимому, почувствовал, что я закончила чтение, хоть я и старалась не поднимать глаз от страницы.
— Ну? — спросил он. — Получу ли я от ворот поворот теперь, когда Вы знаете, что я за человек? Я ведь предупреждал Вас, что у меня отнюдь не чистые помыслы.
— Человек, столь честный, как Вы, доктор Малькольм, является более надежным другом, чем те жертвы самообмана, которые считают себя совершеннее самой Природы.
— Вы, разумеется, абсолютно правы, хотя я не знал, достаточно ли Вы хорошо разбираетесь в мужской натуре, чтобы понять меня именно так. Я не был безопасен в качестве друга, когда пытался внушить Вам и себе, что я лучше, чем есть на самом деле. Я люблю Вас, мисс Ле Фэй, и глупо было бы с моей стороны отрицать это. Но из этого вовсе не следует, что в силу этого чувства я не буду с Вами предельно честен. Я пытался отдалиться от Вас, как Вы знаете, когда понял, к чему это ведет, и как отчаянно я влюблюсь в Вас, если познакомлюсь поближе. Я боялся получить удар в ответ — такое со мной часто случалось. Но после первого нашего похода наверх я просто перестал этого бояться. Как ни странно это прозвучит, но мне стало просто все равно, будет ли мне причинена боль. Я только боялся причинить боль Вам, особенно после того, как поранил Вам руки. Еще я боялся, что скажу или сделаю нечто такое, что вызовет Ваше отвращение, либо сделает меня отталкивающим в Ваших глазах. Но теперь все эти страхи пропали без следа. Как сказал тот старый жрец: «Все это не важно». И я чувствую, что это не важно — мы перешагнули через это. Я говорю с Вами как мужчина с мужчиной, и так же говорите со мной Вы. Мы идем к великой цели и не допустим, чтобы нас рассорили какие-то ничтожные фантазии. Я знаю, что Вы так же стремитесь избежать истинного зла, как и я. Я не сделал бы ничего, что могло бы повредить моей жене, как не сделал бы ничего во вред Вам — сначала я бы отрубил себе правую руку, обе руки. Я знаю, что Вы никогда бы не попросили меня об этом, и ни на минуту не сомневаюсь, что Вы и не позволили бы мне, даже если бы я захотел. Во всяком случае, дав мне такое разрешение, Вы просто сделали бы глупость, так как в следующий момент я бы порвал с Вами навсегда. Вот такие дела. И если я взорвусь, то взорвусь на безопасном расстоянии, но это уже мои проблемы.