— Недостаток силы никогда не принадлежал к длинному списку недостатков, которые мне приписывались.
— Это одно и то же, тебе именно в этом смысле и недостает силы.
Он на мгновение задумался.
— Да, я думаю, ты права. Это единственная вещь в моей жизни, которой я не решался овладеть. Мне, вероятно, нужно
было бы обратиться к ней много лет назад, но я боялся себя так же, как и Ева. Но если я нанес рану, ее нужно исцелить. Он опять задумался. Потом заговорил, как будто сам с собой.
— Кто может судить о таких вещах? Разве когда-нибудь кто-нибудь нашел оправдание, руководствуясь законом?
— Именно здесь и кроется самое трудное, — сказала я. — Достаточно легко издавать законы в обычном мире, но мы должны жить в этом, необыкновенном. Если мы все возьмем закон в свои руки или хотя бы почувствуем это, вскоре не останется ни одного закона. Пока это закон, мы все должны почитать его и ждать других вершин в других жизнях, именно в этом наше — тех, кто верит в реинкарнацию — преимущество. И хотя мы можем следовать глупым законам, нет никаких причин, чтобы уважать их; хотя мы можем склонить головы перед величием силы, нет никаких причин для того, чтобы склонять наш разум. Предписания Королевы не достигают глубинных планов, там мы свободны.
— Свободны делать все, что нам нравится?
— Никогда. Такой вещи, как абсолютная свобода, нет, есть только относительная свобода в соответствии с правами, предусмотренными моралью, которую каждый выбирает самостоятельно. Свобода в мыслях, Руперт, — свобода отличить идола от истинного Бога. Свобода воспринимать социальные условности лишь как социальные условности, а не как Мир Господа. Свобода прийти к Богу по своему собственному пути, мой друг, а не по чьему-то другому. Свобода освобождаться от условностей и низвергать основы.
У тебя может не получиться сделать все это в этой жизни — быть свободным, как свободна я, но я следую одному пути уже в течение многих жизней, но ты можешь начать. Ты в конце концов можешь добиться интеллектуальной свободы, которая позволит освободиться от всяких авторитетов, попирающих истину. И запомни, с того, чем ты закончишь в этой инкарнации, ты начнешь в следующей, и чего бы ты ни добился, — это всего лишь проторенная тропа для тех, кто идет следом.
— Кровь мучеников — это семя Церкви, — сказал Малькольм. — Я совершенно добровольно сделался бы мучеником, это у меня в крови, мое воздержание воистину пророческое; но может ли быть кто-либо обвинен в том, что происходит с другим человеком? Могут ли меня обвинить, например, в том, что я принес в жертву свою жену?