Затем, исчерпав Уилфрида до дна, я покинула его, но лишь после того, как помогла ему установить контакт с космическими силами.
Я помню, как приехала в Лондон в час пик. Я въехала в город по незнакомому маршруту и заблудилась в лабиринте огромных кварталов Сэррей-сайд, где все улицы на одно лицо, но постоянно смещаются наискось, повторяя изгибы реки, так что вскоре теряешь всякое представление о направлении. Единственным ориентиром была для меня высокая труба завода Доултон, которая, как я знала, должна была вывести меня к нужному мосту. Но улицы, сплетаясь друг с другом, никак не вели меня куда нужно, ибо этот уголок мира, отсеченный железной дорогой, полон бесчисленных тупиков. Внезапно передо мной открылся конец улицы, выходящей на свинцовую гладь реки. Решив, что это должна быть набережная Альберта, и, стало быть, знакомый мне район, я ринулась туда, но вместо этого оказалась в самом странном и забытом Богом и людьми районе на свете, а за рекой теснились вздыбленные в небо убогие кварталы Пимлико.
Это были не трущобы, — наоборот, весьма респектабельный район. Перед каждым домом был свой небольшой садик, и во всех без исключения жилищах красовались на окнах кружевные занавеси. На многих воротах виднелись бронзовые таблички, возвещавшие, что здесь живут трубочисты, акушерки, гробовщики и тому подобная публика. Вдобавок оказалось, что это очередной тупик, и мне пришлось развернуть машину на прогнивших досках полуразрушенной верфи и ехать по своим следам до первого поворота направо. Там на углу стояла маленькая убогая церквушка, черная, словно лондонская кошка, вобравшая в себя всю городскую сажу. Ее верхние окна были защищены от камней густой проволочной сеткой. Вход преграждала тяжелая дубовая дверь, обитая огромными гвоздями. Собственно говоря, церквушка больше напоминала миниатюрную частную крепость, скрытую под маской религии. Никогда в жизни я не видела более отталкивающего фасада; она вполне могла бы служить узилищем во времена инквизиции.
В довершение всей картины мрака и запустения перед нею висело объявление «Сдается внаем». Это меня удивило, так как я считала, что церковь всегда остается церковью, а церковное имущество подлежит секвестрированию. Но эта церковь, по-видимому, оказалась слишком большой обузой даже для церковных властей, и они пожелали от нее избавиться. Мне даже подумалось, что в этой церкви может быть полным-полно привидений.
В конце концов я пересекла реку и снова оказалась в более цивилизованных районах.
С большой радостью я вернулась домой, и мое маленькое жилище на сеновале гостеприимно встретило меня огромным горящим камином и толстыми коврами, где повсюду были разбросаны бесчисленные подушки, где все было выдержано в тех приглушенных, богатых, темных цветах, которые я так люблю.