- Будет, потерпи до вечера.
Она затуманенными глазами смотрела в котел, исходящий ароматами осетрины, пшена и дикого лука, и Вавила отставил его.
- Што это за хан тебя купил?
- Не ведаю, дяденька, - там два хана было. Один старый, грозный, другой молоденький, меня ему и подарили фряги.
- Фряги?
- Ага. Меня в какой-то город везли с другими полонянками, а этот фряг и перекупил дорогой, сказал - в подарок самому хану, вот и нарядили… Старый-то велел меня молодому отдать. А ночью бой у них был страшный, юрты горели, ордынцы ревели и секлись мечами, я и убежала в лютом страхе. Слуга мне кричит, а я бегу… Всю ночь бежала, моченьки уж нет, а ноги будто сами несут и несут. Стало уж развиднеться, чудится - кони сзади топочут. Кинулась в какой-то ложок, там ручей, трава высокая, камыш болотный. Спрятаться бы, а я - к воде, пью и не могу напиться. И тут вижу - большая нора в репейнике, да так ловко скрыта - ее лежа только разглядишь. В нору и забралась. Утро пролежала, топот слышала и голоса. А как встало солнышко, зверь и явился.
- Зверь?
- Ага. Чую - ходит-бродит около норы, ворчит на гостью незваную. Я стала его тихонько уговаривать: не сердись, миленький зверюшка, ненадолго я дом твой заняла. Он и притих, ушел. Днем не утерпела - вылезла, напилась и опять в нору. Как стемнело, отыскала звездочку да и пошла домой…
Вавила горько улыбнулся, спросил:
- Как звали твоего хана, не знаешь?
- Акхозя-хан, он мне сам назвался.
- Да ты не от самого ли Тохтамыша упорхнула, голубка? - изумился Вавила, наслышанный в Тане об ордынских правителях.
- Того не ведаю, дяденька.
Роман встревоженно смотрел на спутника. Вавила сказал:
- Вот што, голубка, - язык не поворачивался назвать ее дочкой после того, как видел обнаженную, - ты ложись под кустом и спи - нам всю ночь ехать.
Едва она отошла, Роман хмуро спросил:
- Правда, што ль, от Тохтамыша сбегла?
- Похоже. Акхозя - его любимый сын, он во всех походах с отцом. Говорят, молод, но отважен.
- Неуж хан этакую страшненькую сынку свому подарил?
- Ты недоумок, что ль? Ну-ка, тебя, здорового мужика, выгони в степь на подножный корм, - чрез неделю на черта похожим станешь. А она еще и ничего, вот как умоется да поспит - увидишь.
Роман буркнул:
- Тебе лучше судить - ты ее не токмо с лица видал.
- Чего мелешь? - Вавила почувствовал жар на щеках.
- То-то гляжу - задрал ей сарафан сзади и прилип.
- Чума тебе на язык! - вскипел Вавила. - Я ж кору толченую да травку к ране приклеивал, их ладошкой прижать надо.
- Да мне што, жалко? Она уж, поди, семь раз не девка после полону. Довезем до первого аила - воротим татарам. А то - дать сухарей да вяленины, пущай идет, как досель шла.