— Ишь, ты! — Капитан Никифоров даже фуражку на затылок сдвинул. — И послал вас в конюшню коней перековывать? Пойди, значит, туда, не знаю куда… Как в сказке?
— Да нет, — сказал Панама. — Это я сам придумал. На коней же смотреть жалко.
— Так «Кузнец, ты кузнец…» А Мослов, это кто?
— Председатель совета отряда.
— Начальник… — сокрушённо вздохнул старичок.
— А вы его переизберите! — сказал милиционер, приколачивая последнюю подкову. — Выводи следующего. Переизберите, и вся музыка, чтобы интриги не разводил…
— Вот и именно что! — сказал старичок. — И вся музыка.
— Ну да, — возразила Маша, — его старшая пионервожатая очень ценит.
— А вот я к вам в школу зайду… Какая школа?
— Не надо в школу, — сказал Панама, — мы же сами в конюшню-то пошли, он нас не посылал.
— Да! — вдруг возмутился Столбов. — Он говорит: «Соберите макулатуру, сходите старикам в булочную… Только, говорит, обязательно старикам скажите, чтобы они отзывы о вашей работе в школу написали, мне для отчёта нужно…» Разве это тимуровские дела, разве так Тимур поступал?
— О господи, — вздохнул старичок, — и тут отчёт давай!
— Тимур никогда не делал хорошие дела в расчёте на похвалу. Нужно, чтобы тайна была… Понимаете, тайна!
— Понимаю. Давай подкову… Тайны я вам хоть килограмм отыщу. «Кузнец, ты кузнец…» Мне от этих тайн некуда деваться. Ты давай вот что, ты приходи ко мне в пикет, будешь мне помогать.
— Будем преступников ловить?! — задохнулся Столбов. — И пистолет дадут?
— Будем следить за порядком! А оружие… «Кузнец, ты кузнец…» В зависимости от обстоятельств…
Утром следующего дня Панама. Столбов и Маша специально побежали смотреть, как выезжают лошади в новых подковах.
— И звук-то совсем другой, — сказала Маша.
— Конечно, — объяснял Панама, — подкова плотно сидит, вот и бряканья нет.
Разномастные кобылки, весело мотая чёлками, разбредались по городу, и ребятам капалось, что лошади украдкой им подмигивают.
Глава восемнадцатая
«ТАКОЕ НЕСЧАСТЬЕ!»
— Литературы не будет! — ворвался в класс Сапогов. — Борода в школу не пришёл.
— Ура! — закричали мальчишки.
Панама вздрогнул. Он поймал испуганный взгляд Маши Угольковой и быстро пошёл к двери.
— А! — закричал Сапогов. — Сорваться хочешь! Не выйдет! — И он растопырил свои огромные ручищи.
— Пусти, — сказал Панама и голосу своему удивился. Голос был резкий и дрожал. — Пусти, говорю!
— Предъяви документы! — заорал Сапогов.
Но в этот момент получил такой толчок в грудь, что от неожиданности сел на пол. Когда он опомнился и выскочил в коридор, Панама был уже в учительской и дрожащими руками набирал помер телефона манежа.