— Как я понял, ты думаешь так же, как и я. Боюсь, с ней случилась беда.
— Бедняга Хуби тоже так считает. А как ты полагаешь, исчезновение этой девицы связано с другими случаями? Я слышал о странной смерти Джереми Фолкнера.
Девениш счел целесообразным не говорить никому, даже Роберту, что он знает о других происшествиях, и о своем разговоре с лордом Сидмаутом.
— Помимо нескольких служанок, за последние годы пропали двое мужчин. Один из них — Джереми Фолкнер, а другой — камердинер Харрингтона. Все покрыто мраком неизвестности. Число жертв медленно, но неуклонно растет. Мне стало как-то не по себе, поэтому я и решил вызвать тебя.
— А Кейт Хуби — первая среди моих людей, кто исчез?
— Судя по всему, так.
Девениш встал и беспокойно заходил по комнате.
— Будь мы героями романа миссис Рэдклифф или «Монаха» Льюиса, мы бы решили, что в лесу между Трешемом и Маршемским аббатством рыщет таинственный зверь, выискивающий добычу. Но поскольку мы в Южной Англии и из зверей у нас лишь огромный дворовый пес, которого ты любишь, придется нам отбросить это предположение.
Девениш задержался у стола, на котором лежал огромных размеров географический справочник местности.
— Дай-ка я освежу в памяти карту своего поместья. Кстати, Роб, в субботу мы с тобой идем на праздник, который миссис Друсилла Фолкнер устраивает в поместье Лайфорд. Облегчим наши кошельки… и будем держать ухо востро. — Он иронически хохотнул. — Но у меня нет никаких надежд, Роб, — сказал он серьезно, — ни малейших, несмотря на бодренькие слова, которые я говорил этому бедняге.
— Как это любезно с вашей стороны, дорогая миссис Фолкнер, пустить столько людей в свой прекрасный сад. Даже по такому достойному поводу, как помощь неимущим детям прихода. — Пастор Уильямс, приходский священник Большого Трешема, упитанный мужчина средних лет, одарил Друсиллу сияющей улыбкой. Увидев направляющегося к ним Девениша, сопровождаемого Робертом, мистер Уильямс повернулся к нему: — Не знаю, милорд, имели ли вы честь быть представленным нашей хозяйке, но если нет…
— О, мы уже познакомились.
Друсилла восхитилась блестящей наружностью графа. Рядом с ним все выглядели провинциально. Казалось, Девениш, собираясь на праздник, решил всем своим видом подчеркнуть, что относится с полной серьезностью к такому незначительному событию. Его бутылочного цвета сюртук, кремовые бриджи, безукоризненные сапоги, великолепный галстук, искусно причесанные волосы… Он словно бы собрался позировать для портрета сэру Томасу Лоренсу или же для модной картинки, рекламирующей изделия портного с Бонд-стрит.