– Впрочем, вы же знаете, что мы скоро уедем, – сказал мистер Ивенс, не понимавший настойчивости Жоанна, – вид Австралии пагубно сказывается на нас и, поразмыслив, я решил, что лучше быть бедным на родине, чем богачом на чужбине. Поезжайте с нами, Жоанн, мы не образуем веселого кортежа, зато вместе вернемся в Англию.
Жоанн не отвечал.
Он не мог отвести глаз от тюрьмы. Он представлял себе уже виселицу, высившуюся посреди двора. Он считал размеренные шаги часовых в красной форме, прохаживавшихся у подножия стены, и думал о том, что этой площади суждено стать местом кровавой развязки драмы, в которой семья Ивенсов и он сам являлись главными действующими лицами.
В этот момент вошли обе молодые девушки. Мелида опиралась на руку Эмерод, ее головка склонилась ей на плечо.
– Как вы себя чувствуете? – спросил Жоанн, подойдя к ней.
– Лучше, много лучше, – отвечала Мелида, которая видела грустный взгляд отца. – Я чувствую себя совсем хорошо.
Эти слова странно контрастировали с синими кругами, возникшими возле ее глаз и тусклой белизной щек и лба.
– Мужайся, – сказала Эмерод, обнимая ее, – мы вскоре уедем.
– Да, – отозвалась Мелида с улыбкой, исполненной ужасной грусти, – да, я скоро уеду.
– Нехорошая, – осудила ее Эмерод вполголоса, указывая ей глазами на отца.
– Нет, никогда у меня не достанет храбрости предупредить их, – сказал себе Жоанн, волнуясь все больше и больше. Как сказать бедной женщине: «Завтра, может быть, будут вешать отца вашего ребенка!»
Как сказать отцу: «Негодяй, обесчестивший вашу дочь, умрет на ваших глазах. Радуйтесь!»
Он подумал, что доктор почти не выходит из дома, а миссис Ивенс и Эмерод погружены в заботы, которые нужны Мелиде и Бижу.
Есть шансы, что фатальное известие их не достигнет. Бог, без сомнения, убережет их от этого последнего горя!
Судебные формальности в английских колониях гораздо менее затянуты, чем во Франции. Впрочем, признания Макса были из ряда вон выходящими и побуждали к немедленной развязке.
Два дня спустя после своего ареста Макс вновь предстал перед судьями.
Зал был переполнен любопытными.
Присутствие духа ни на мгновение не изменило подсудимому. Он отвечал с легкостью и непринужденностью, которые поразили судей. Он подробно рассказал о своих преступлениях со спокойствием, заледенившим присутствующих ужасом.
Затем Макс с невероятным хладнокровием выслушал свой приговор.
Заметили даже, что когда в тишине прозвучало слово «смерть», Макс поклонился и пробормотал: «Наконец-то!»
Казнь должна была состояться на следующий день. Его отвели в камеру смертников.