– Будешь кричать? Если так, то пусть это будет крик экстаза, а не страха. Я не стану осушать и бросать тебя, как сделала с твоей глупой подружкой. Нет, Лизетт, моя нежданно обретенная сестра. Я буду забирать твою жизнь крошечными поцелуями, из ночи в ночь – поцелуями, которые продлятся все твое существование. И в конце ты, добровольная невольница, станешь служить мне – как и те немногие, кого я выбрала за эти годы.
Лизетт дрожала под ее прикосновениями, бессильная вырваться. Из глубин подсознания медленно всплывало понимание. Она не сопротивлялась, когда Элизабет увлекла ее в постель и уложила рядом с собой на шелковых простынях. Лизетт была по ту сторону страха.
Обнаженное тело Элизабет распростерлось на теплой плоти Лизетт. Холодные пальцы ласкали девушку; поцелуи прокладывали себе путь от живота к грудям и дальше, к впадинке у горла.
Элизабет остановилась и заглянула в глаза Лизетт. Ее клыки сверкнули, отразив нечеловеческую похоть.
– А теперь я поцелую тебя сладко-сладко, я дам тебе страсть сильнее, чем твой смертный мозг даже осмеливался вообразить, Лизетт Сэйриг, – совсем как ту, что я приняла вместе с поцелуем духа из сна, чьи глаза смотрели на меня с моего лица. Почему ты приходила в мои сны, Лизетт Сэйриг?
Лизетт смотрела на нее молча, без эмоций. Она не дрогнула, когда губы Элизабет прильнули к ее горлу. Раздался лишь тихий, едва слышный звук, словно разорвалась девственная плева, а вслед за ним – мягкий шелест сосущих губ.
Неожиданно Элизабет оторвалась от своей жертвы с невнятным криком боли. С запятнанными алым губами она уставилась на Лизетт в замешательстве и страхе. Лизетт, у которой из раны на горле струилась кровь, смотрела на женщину с улыбкой жестокой ненависти.
– Что ты такое, Лизетт Сэйриг?
– Я Элизабет Бересфорд. – Голос Лизетт был суров и неумолим. – В другой жизни ты изгнала мою душу из моего тела и похитила мою плоть для себя. Теперь я вернулась, чтобы получить назад то, что когда-то принадлежало мне.
Элизабет хотела отскочить, но руки Лизетт внезапно обняли ее со страшной силой, притягивая к себе, – их нагие тела сплелись в жуткой пародии на двух любовников в момент наивысшего наслаждения.
Но крик, эхом отозвавшийся в ночи, не был криком экстаза.
При звуке крика – впоследствии они так и не пришли к единому мнению, два голоса кричали или только один – инспектор Брэдли прекратил выслушивать разгневанные протесты горничной и, оттолкнув ее, ворвался в дом.
– Наверх! Бегом!
Но приказ оказался лишним. Доктор Магнус уже пронесся мимо него и бросился вверх по лестнице.