— Да, Господи, зачем он мне теперь-то! — Она бросила автомат обратно на переднее сиденье и предложила: — Давай покурим.
Я закурил, вышел из машины. Потрогал пальцами след от пули на лобовом стекле. След был занятный: небольшая такая выбоина, ну примерно какую оставляет осколок гранаты на каменной стене. А я готов был поклясться, что в меня стреляли в упор, и не из «Макарова». Это был действительно «кедр» или какой-нибудь «хеклер и кох» девятого калибра. От таких попаданий на стеклах даже самых серьезных бронемобилей остается сетка трещин. На моем ветровом стекле не было ни единой трещинки. Ни единой. Интуиция, подсознание, шестое чувство подсказывало возможно, это и есть самое важное из всего, что я узнал про них, и меня уже охватывал мистический ужас. Нe пора ли вооружиться осиновым колом вместо «Калашникова»? Однако стекло я трогал рассеянно, машинально как-то, и мысли о его волшебной непробиваемости текли лениво и явно на втором плане. На первом плане выстраивался совсем иной ряд. Татьяна. Любовь. Счастье.
Игра. Ложь. Смерть.
«Я люблю ее. — Чушь. Ты просто увлекся. Она просто очень вовремя появилась. — Но ведь и Татьяна любит меня. — Татьяна выполняла задание. — Чье? — Да какая разница! Бандитов, ГБ, ЦРУ, космической разведки эпсилон Эридана… — Положим, разница есть. Но я понимаю, что ты хочешь сказать. — Правильно. Все это был цирк. — Не все. Задание могло предусматривать интимную связь со мной или в еще более общем виде — неформальный контакт. А все остальное… — Помилуй! Какому шефу контрразведки по зубам сочинить такой сценарий? — Да, разумеется, она подошла к заданию творчески. — А почему? — Н-ну… просто… — Да потому, что она влюбилась в меня! Понял? И за этот творческий подход я люблю ее теперь еще сильнее, теперь, когда я узнал правду, еще сильнее люблю, понял? Понял, скептик хренов?! — Прекрати истерику. Ты еще не знаешь никакой правды».
Действительно, правды я еще не знал. Были пока одни догадки. Я взглянул на Татьяну. Она сидела на жухлой придорожной траве и, дотягивая уже совсем короткий бычок, внимательно изучала свои красиво наманикюренные ногти, очевидно, слегка пострадавшие в ходе стрельбы.
— Слушай, и часто ты вот так работаешь?
— Как?
— Ну, вот как со мной этой ночью. Татьяна посмотрела на меня долгим и пристальным взглядом.
— Ты специально говоришь мне гадости?
Мне стало стыдно. Действительно, за что? Я просто хотел знать правду.
— Я просто хочу знать правду, — сказал я ей.
— Ты уверен в этом? — спросила она.
— Да. Потому что я люблю тебя.
— Врешь, Разгонов. Ты любишь Машку. А я у тебя так, в качестве дублера. Верно? Ведь мертвые вне конкуренции. Цитирую по памяти.