Разведчики времени

Отличить туристов от постоянных обитателей восемьдесят шестого было несложно. Туристы — это те, что с разинутыми ртами, круглыми от удивления глазами и постоянно убывающими банковскими счетами. Словно дети, нашедшие на бабушкином чердаке и напялившие на себя давно забытое тряпье, они были разодеты во всякую всячину, объявленную костюмерами нынешней «модой века». Всегдашняя неловкая возня с непривычными предметами туалета, диковинного вида багаж и монеты, привезенные бог весть из каких стран, выдавали их даже быстрее, чем, скажем, приезжих на улицах Нью-Йорка задранные вверх головы.

Здешние, из восемьдесят шестого, напротив, отличались тем, что ничего подобного не делали. Они никогда ни на что удивленно не глазели, им совершенно несвойственна была самая несносная из туристских привычек — корчить из себя всезнаек, которые только и ждут, с кем бы поделиться своими познаниями — типичная бравада! — да они не смогли бы отличить драхму от сестерция, даже если бы от этого зависела их жизнь.

Что здесь, на ВВ-86, вполне могло случиться.

Нет, как раз здешние, из восемьдесят шестого, и присматривали за багажом, находили потерявшихся детей прежде, чем те успевали попасть в серьезную беду, успокаивали растерянных или скандалящих туристов на трех разных языках за три минуты, не натыкались ни на одну даму с ужасно неудобными в носке викторианскими турнюрами, и все складочки на их римских тогах, которые якобы невозможно правильно задрапировать, оставались при этом безукоризненными.

Здесь, в этой Ла-ла-ландии, ребята из восемьдесят шестого были у себя дома.

Честно говоря, Малькольм Мур не мог себе представить, как бы он жил где-нибудь еще.

Вот потому-то он сейчас и шел через Общий зал, облаченный в свою самую потрепанную шерстяную тунику (ту, что весьма живописно запятнана вином и навозом), свои самые грязные дешевые сандалии и свой самый лучший бронзовый ошейник (с надписью MALCOLUM SERVUS ____).

Пустое место на ошейнике предназначалось для имени любого, кто предложит ему работу. Добавить к надписи имя клиента Малькольм мог за несколько секунд с помощью своего гравировального карандаша на батарейках, а в его комнате был шлифовальный круг, чтобы убрать это имя, готовясь к новому путешествию. Сейчас металл был столь же сияющим, как его надежды, и столь же пустым, как его желудок.

Иногда Малькольму казалось, что само его имя навлекает на него несчастья — ведь MAL по-латыни означало «зло».

— Должно же мое невезение когда-нибудь кончиться, — пробормотал он себе под нос, метафорически препоясывая чресла перед битвой.