– Это в самом деле вы! – воскликнул Ясиф Хассан. И тут, возможно, из-за того, что перед ним предстало то ужасное мгновение в Оксфорде двадцать лет назад, Дикштейн на долю секунды потерял контроль над собой, выучка изменила ему, и он сделал самую крупную ошибку за свою деятельность. Потрясенный, он произнес:
– Господи, никак Хассан.
Тот улыбнулся, стиснул его руку и сказал:
– Сколько лет… должно быть… прошло больше двадцати лет!
Дикштейн механически пожал протянутую руку, понимая, что оказался в отчаянном положении, и постарался взять себя в руки.
– Вроде так, – пробормотал он. – А что вы тут делаете?
– Я живу тут. А вы?
– Вот-вот уезжаю. – Дикштейн решил, что ему надо как можно скорее уносить ноги, пока не случилась какая-нибудь беда. Клерк протянул ему счет, и он нацарапал «Эд Роджерс». Нат глянул на часы: – Черт, мне нужно на самолет.
– У отеля стоит моя машина. Я подброшу вас до аэропорта. Мы должны поговорить.
– Я заказал такси…
Хассан обратился к портье.
– Отмените вызов… и заплатите водителю за беспокойство. – Он протянул несколько банкнот.
– Я в самом деле спешу, – пробормотал Дикштейн.
– Так двинулись! – С этими словами Хассан подхватил чемоданчик Дикштейна и вышел.
Чувствуя себя совершенно беспомощным, в глупом и непонятном положении, Дикштейн последовал за ним.
Они уселись в его потрепанную двухместную английскую спортивную машину. Когда Хассан выводил ее в поток уличного движения с места, где стоянка была запрещена, Нат украдкой изучал его. Араб изменился, и сказались на нем не только годы. Седина в усах, раздавшаяся талия, хрипотца в голосе – всего этого можно было ждать. Но появилось и нечто другое. Хассан всегда казался Дикштейну архитипичным аристократом. Двигался он неторопливо, демонстрируя подчеркнутую бесстрастность, и легко давал понять, что собеседник его утомляет, если тот был молод и восторжен. Теперь, похоже, былое высокомерие покинуло его. Он был похож на свою машину: в свое время она представляла крик моды, но годы сказались на ней.
Ругая себя за последствия, которые может принести ошибка, Дикштейн попытался выяснить размер возможного ущерба. Он спросил Хассана:
– Вы в данное время живете здесь?
– Здесь европейская штаб-квартира моего банка.
– Что это за банк?
– «Седар-банк» из Ливана. Но чем вы занимаетесь?
– Я живу в Израиле. Мой кибуц производит вино – и я выясняю возможности его поставок на европейский рынок.
– Со своим углем в Ньюкастл.
– Я и сам начинаю так думать.
– Может быть, я смогу помочь вам, если вы вернетесь. У меня тут немало деловых связей. Я мог бы что-то организовать для вас.