Ничего подобного с ней раньше не случалось.
Нат Дикштейн понимал, что ничего этого не должно быть.
Он любил Эйлу, которая умерла. И было что-то неестественное в его отношениях с ее подросшей дочерью, смахивающей на нее, как две капли воды.
Он был не столько еврей, сколько израильтянин, не столько израильтянин, сколько агент Моссада. И из всех окружавших его женщин он ни в коем случае не мог полюбить девушку, в которой наполовину арабской крови.
Когда красивая и обаятельная девушка влюбляется в шпиона, первым делом тот обязан спросить себя, какой вражеской разведке это на руку.
В течение всех этих лет женщины постоянно увлекались Дикштейном, и каждый раз он находил причины, по которым должен быть холоден с ними, и рано или поздно они все понимали и уходили от него разочарованными, и тот факт, что Сузи перехитрила его подсознание, стремительным натиском сломав его оборону, было еще одной причиной для подозрительности.
Все тут было не так.
Но Дикштейна это не волновало.
На такси они добрались до квартирки, где она собиралась остановиться на ночь. Она пригласила его войти – ее друзья, владельцы квартиры, уехали на выходные дни, и они очутились в постели, но только тут начались их проблемы.
Сначала Сузи решила, что его обуревает слишком сильный порыв страсти, когда, еще стоя в маленьком холле, он притянул ее за руки и сильно поцеловал ее, а она простонала «О Господи», переняла его руки и положила их себе на грудь. В голове у нее мелькнула циничная мысль: «Эту картину я уже где-то видела, он настолько поражен моей красотой, что практически сейчас изнасилует меня, а потом, оказавшись в постели, через пять минут будет сопеть, провалившись в сон». Но, отстранившись от его поцелуев и заглянув в большие карие мягкие глаза, она подумала: «Что бы ни было, но такого не произойдет».
Она провела его в маленькую спальню на задах квартиры, выходящую окнами во двор. Сев на край постели, она скинула туфли. Дикштейн стоял в дверном проеме, наблюдая за ней. Она подняла на него глаза и улыбнулась.
– Раздевайся, – сказала она.
Он выключил свет.
Она нырнула под простыню, тронутая и заинтересованная тем, что он хочет заниматься любовью в темноте. Оказавшись рядом, он поцеловал ее на этот раз легко и нежно. Она провела руками по его сухому твердому телу и приоткрыла рот под его поцелуями. После мгновенного замешательства он ответил, и она предположила, что так он не целовался никогда или очень длительное время.
Теперь он нежно касался ее кончиками пальцев, изучая тело, и изумленно выдохнул «Ох!», когда обнаружил ее напрягшиеся соски. В его ласках не было ни следа той умелой опытности, столь знакомой ей по прошлым любовным историям; он был, словно… ну, словно девственница. Эта мысль заставила ее улыбнуться в темноте.