Эллис понимал, что все прошедшее было нерационально. Когда по возвращении из Парижа он некоторое время размышлял об этом, до его сознания дошло, как эта работа разрушила его жизнь. Он решил покончить с попытками каким-либо образом искупить грехи Америки. Но это… это было нечто иное. Здесь ему представился шанс бороться за маленького человека, против изолгавшихся генералов, маклеров власти и зашоренных журналистов, это был шанс вести борьбу не в одиночку в огромной массе других, здесь налицо была иная подоплека – он мог бы, если примет сделанное ему предложение, изменить ход войны – да и судьбу всей страны, приблизив великий успех борьбы за дело свободы.
А кроме того, была еще и Джейн.
От одной мысли снова увидеть Джейн, его страсть вновь разгоралась. Всего несколько дней назад он думал о Джейн и о нависшей над ней опасности. Потом выбросил из головы эту мысль и перевернул страницу. Теперь он едва ли мог думать о чем-либо, кроме нее. Он спрашивал себя, какие у нее волосы – короткие или длинные, пополнела она или похудела, довольна ли она своей теперешней жизнью, нашла ли общий язык с афганцами и, прежде всего, любит ли она до сих пор Жан-Пьера?
«Послушай моего совета, – говорила ему Джилл, – разыщи ее».
Умница Джилл.
Наконец Эллис вспомнил о Петал. «Я старался, – думал он, – я действительно старался и не считаю, что проделал это неумело. Я думаю, что идея с самого начала была обречена на провал. Джилл и Бернард дали ей все, что требовалось. В ее жизни нет места для меня. Она счастлива без меня».
Он закрыл дневник и положил его обратно в чемодан. Потом достал маленькую дешевую шкатулку для драгоценностей. В ней лежала пара крошечных золотых серег, в каждой серьге в центре по жемчужине. Девушка, которой они были предназначены, с узким разрезом глаз и маленькой грудью, внушавшая, что не может быть в любви никаких «табу», умерла. Ее убил какой-то пьяный солдат в сайгонском баре. Поэтому Эллис и не успел подарить ей эти серьги. Он не любил ее, просто она нравилась ему, и он был ей благодарен. Эти серьги должны были стать прощальным подарком.
Он достал из кармана рубашки обычную почтовую карточку и ручку. Немного задумавшись, Эллис написал:
Петал
Да, ты можешь проколоть уши. С любовью,
Твой папочка.
Вода в реке Пяти Львов никогда не была теплой, но сейчас она казалась чуточку менее холодной в пряном вечернем воздухе на закате мглистого дня, когда женщины спускались на свой традиционный кусочек берега, чтобы искупаться. Стиснув зубы от холода, Джейн вместе с другими постепенно входила в воду, причем с нарастанием глубины она все выше поднимала платье. Когда вода дошла ей до бедер, Джейн начала мыться. В результате долгих упражнений она приноровилась поддерживать гигиену тела без раздевания.