– Что там написано? – спросил Диаш Монсаида.
– «Водоем соорудил Омар Ибн Ахмад из Джедды. Прохожий, утоляя жажду, помяни его имя», – медленно перевел Монсаид.
Весь день у водоема стояла толчея. Мусульманки, закутанные с ног до головы в белые и синие одежды, стройные индуски с медными кольцами на щиколотках и запястьях, с подсурмленными большими глазами, приходили за водой, ведя за руку бронзовых голых ребятишек. Их сплетни, шутки и перебранка не прекращались весь день. Под тенью деревьев, пользуясь прохладой, отдыхали и ели путники. С одной стороны вода переливалась через край в большую колоду. Сюда пригородные крестьяне приводили на водопой осликов и упряжных буйволов. Мрачные караванщики с севера пригоняли худых верблюдов, молодые щеголи в пестрых одеждах поили своих арабских жеребцов. Дважды приходили на водопой рабочие слоны с окованными медью клыками, а раз соизволил напиться сам священный бык Шивы – великолепное холеное животное с огромными рогами. Напротив стояли лавки мясников. Тучи черных и зеленых мух кружились над освежеванными бараньими тушами, хотя мясники, рослые веселые бородачи, все время помахивали над мясом волосяными метелками. Поодаль в пыли лежали облезлые желтые собаки с высунутыми от жары языками.
Дальше тянулись лавки торговцев материями. Пестрые вышитые шали, тончайшие муслины, тяжелые парчевые покрывала, полотна самых ярких расцветок были вывешены напоказ и играли на солнце всеми цветами.
Португальцы сразу поняли, что их ткани не могут конкурировать с изумительными изделиями индусских ткачей.
Базар жил своей шумной и пестрой жизнью, не обращая, казалось, никакого внимания на португальцев. Продавцы сладостей пронзительными, истошными криками зазывали покупателей под свои жалкие навесы. Пригородные садоводы разложили прямо на пыльной земле неведомые португальцам плоды: золотистые, нежно-розовые, как будто покрытые пушком, синеватые, черные, – они пахли на солнце сильными чужими запахами.
В толпе шныряли голые мальчишки с кувшинами прохладительных напитков. Маленькая уличная танцовщица плясала на коврике под аккомпанемент бубна. Неторопливо проходили мавританские купцы, степенно разговаривая о ценах и видах на урожай пряностей. Кузнец грохотал молотом, починяя крестьянские мотыги; бродячий жрец с посохом, колокольчиком и нищенской чашей просил подаяния. Стражники Вали волочили в тюрьму упиравшегося воришку. Смуглые горцы торговали друг у друга лошадей.
Время шло. Никто не обращал внимания на португальцев. Казалось, никому не было дела ни до новой лавки, ни до португальских воинов, изнывавших в кожаных кирасах и стеганых кафтанах под отвесными лучами тропического солнца. Но за этим кажущимся безразличием базара скрывалось нечто иное. Всесильные мавританские купцы организовали вокруг португальских товаров заговор молчания. По базару гулял слух, что португальцы – соглядатаи пиратов и работорговцев, и когда они уедут, над теми, кто с ними торговал, будет учинена жестокая расправа.