В книжках по психологии сказано, что полицейские склонны все видеть в черном цвете. И это правда. Он не мог смириться с тем, что Кенни Уоткис ухаживает за его дочерью. Да будь он хоть самим наследным принцем, Ребус все равно переживал бы.
Сэмми – его дочь. Он практически не виделся с ней с тех пор, как ей минуло тринадцать. Для него она по-прежнему оставалась ребенком, которого он нежил, ласкал и баловал. Но теперь она стала девушкой – амбициозной, напористой, симпатичной, с развитым телом. Она выросла, и от этого никуда не денешься. Это пугало его. Пугало потому, что речь шла о Сэмми, его Сэмми. Пугало потому, что все эти годы его не было рядом – чтобы предостеречь ее, научить бороться, подсказать, что делать.
Пугало потому, что он чувствовал, что стареет.
Да, вот в чем все дело: он стареет. У него шестнадцатилетняя дочь; достаточно взрослая для того, чтобы оставить школу, найти работу, заниматься сексом, выйти замуж. Недостаточно взрослая для того, чтобы ходить в пабы. Правда, это ее не остановит. Недостаточно взрослая для таких восемнадцатилетних тертых калачей, как Кенни Уоткис. Но все равно взрослая; повзрослевшая без отца.
А теперь он стареет.
И он это чувствует.
Он глубоко засунул левую руку в карман пиджака и, крепко сжав правой пакет с книгами, повернулся и зашагал прочь от паба. Рядом с тем местом, где он вышел из такси, была автобусная остановка. Он сядет на автобус и уедет отсюда. И вдруг он заметил, как по узенькой дорожке к нему приближаются ребята на скейтбордах. Один из них особенно выделялся своим мастерством, скользя по дорожке без всяких усилий. Приблизившись к Ребусу, он неожиданно подбросил свою доску в воздух. Аккуратно схватив ее за конец, он взмахнул ею так, что она выгнулась назад. Ребус слишком поздно осознал, в чем была суть этого маневра. Он попытался увернуться, но тяжелая деревянная доска с глухим треском ударила его по голове.
Ребус зашатался и рухнул на колени. Ив ту же секунду они накинулись на него, семь или восемь человек, обшаривая его карманы.
– Ты мне доску расколол, ублюдок! Во, погляди, трещина какая! Твою мать!
С этими словами нога в кроссовке заехала ему прямо в челюсть, и он повалился навзничь. Стараясь изо всех сил не потерять сознание, Ребус даже и не думал о том, чтобы защищаться или позвать на помощь. Потом раздался чей-то окрик:
– Вы чего, вашу мать, творите, а?
И они укатили на своих скейтбордах, отталкиваясь ногами, постепенно набирая скорость, пока скрип их колесиков о гудронированное шоссе не замер вдали. Словно в старом вестерне, подумал Ребус с невольной улыбкой, словно в старом вестерне.