– Спасибо.
Она бросила взгляд туда, где приземлился телевизор.
– Дети хулиганят, – сказала она, – вламываются в квартиру, бросают из окна сэндвич. Прибегает собака, чтобы его сожрать, – и что? Они швыряют в нее чертов телик. Только грязь разводят… – Похоже, эта история ее позабавила, и только.
– Хорошо, что я не люблю салями, – заметил Ребус. Но она уже катила по улице, ловко маневрируя между кучами свежего мусора.
– Если ты сию же минуту не заткнешься, я тебя придушу, клянусь богом! – орала она на своего отпрыска.
Ребус направился на негнущихся ногах к Педро-Тауэр.
Зачем он здесь?
Сначала он думал, что в этом есть какой-то смысл. Но теперь, когда он стоял в вонючем вестибюле Педро-Тауэр, он начал понимать, что он зря сюда приехал. Рона сказала, что Сэмми гуляет где-то с Кенни. Вряд ли они решили провести вечер здесь, разве не так?
Даже если предположить, что Кенни дома, как он отыщет квартиру? Никто из соседей ни слова не скажет сыщику. Его вопросы останутся без ответов; двери, в которые он постучит, захлопнутся перед его носом. Ситуацию, в которой он оказался, очкарики-интеллектуалы называют тупиковой. Конечно, он может подождать. Рано или поздно Кенни вернется домой. Но где его ждать? Здесь? Нет, это будет слишком бросаться в глаза, да и к тому же антураж слишком непривлекательный. Снаружи? Нет, там слишком холодно, слишком открыто, слишком много соглядатаев, глядящих на него из окон своих башен.
И что тогда? Вероятно, это и есть тупик. Он вышел из дома, глядя вверх, на освещенные окна, и уже собирался уходить, как вдруг ночное небо прорезал чей-то оглушительный вопль, донесшийся с другого конца Педро-Тауэр. Он сразу же устремился туда, откуда раздался вопль, застав самый конец потасовки. Женщина, а точнее, девушка, не старше семнадцати-восемнадцати лет, наотмашь лупила правой рукой какого-то мужчину в джинсовом костюме; потом повернулась и решительно зашагала прочь, в то время как он, ощупывая поврежденное лицо, выкрикивал ей вслед непристойности.
Но на самом деле вовсе не эта парочка привлекла его внимание. Он смотрел мимо них, в сторону приземистого, слабо освещенного здания, окруженного кучами мусора и бурьяном. На выцветшей деревянной вывеске, подсвеченной единственной лампочкой, было написано: «Боевой петух». Пивная? В этой дыре? Там не место полицейскому, а тем более шотландцу. Но что, если… Нет, не может быть! Сэмми и Кенни не могут быть там, это невозможно. Его дочь заслуживает лучшего. Самого лучшего.
Но ведь она уверена, что Кенни Уоткис – лучше всех на свете. Может, так оно и есть. Ребус остановился как вкопанный. Какого черта он здесь делает? Хорошо, он не в восторге от Кенни. Когда Кенни заорал в зале суда, он решил, что тот знаком с Томми Уоткисом. А теперь выходит, что эти двое – вроде как родственники, и это объясняет его поведение в суде, не так ли?