– Так где ты меня хочешь, солнышко?
– Здесь будет хорошо, – говорит он, вынимая из кармана ключ и начиная открывать дверь. Зеркало было не совсем удачной идеей. Последняя видела все, что творилось за ее спиной, она чуть было не закричала. Зеркала больше нет. Дверь отперта.
– Запри дверь, ладно? Что у тебя тут, королевская сокровищница?
А Оборотень улыбается ей в ответ, показывая зубы.
Он проснулся в своем номере (что само по себе было уже неплохо) с мыслью, что понятия не имеет, как туда попал. Он лежал на своей кровати – одетый, зажав руки между коленями. Рядом с ним валялся пакет, набитый книгами. Было семь часов, и по лучам света, проникавшим через не зашторенное окно, он догадался, что на улице утро, а не вечер. Итак, пока все очень неплохо. Плохо то, что голова раскалывается от боли, – ужасно, когда открываешь глаза, и невыносимо, когда закрываешь. Стоит закрыть глаза, все вокруг начинает бешено вращаться. С открытыми глазами взмываешь куда-то в заоблачное поднебесье.
Он застонал, пытаясь отлепить распухший язык от нёба. Шатаясь, дотащился до раковины и ополоснул лицо холодной водой, потом, набрав пригоршню, сделал пару жадных глотков. У воды был сладковатый привкус хлора. Он старался не думать о почках… О семи парах почек. Опустился на колени над унитазом. Его вырвало. Прямо в эту чертову огромную белую телефонную трубку. Так… Сколько он выпил? Семь стаканов бренди, шесть стаканов рома… дальше он потерял счет. Выдавил дюймовую полоску зубной пасты на щетку и тщательно вычистил зубы и десны. Только тогда он осмелился взглянуть на собственное отражение в зеркале.
Голова болела не только с похмелья. Была еще боль душевная; оттого, что его ограбили. Он потерял двадцать фунтов, а может, и все тридцать. Но бог с ними, с деньгами; было задето его самолюбие, а это гораздо больней. Он хорошо запомнил двоих из этой банды, а еще лучше главаря. Сегодня утром он обратится в местное отделение полиции. Все ясно как божий день: найти и уничтожить. Кого он пытается обмануть, в конце концов? Да они скорее будут защищать собственных ублюдков, нежели помогать чужаку с северных окраин. Наш человек с северной окраины. Джокленд. Джок. Но оставить все, как есть, позволить им уйти – невозможно. Какого черта…
Он потер нижнюю челюсть. Болела, зараза, хотя на вид все было не так уж плохо. На щеке был синяк горчичного цвета, а на подбородке – длинная царапина. Хорошо, что кроссовки сейчас в моде. В начале семидесятых на нем были бы ботинки с металлическими подковами, и тогда Ребус так легко бы не отделался.