Исторгаемые ею звуки стали громче. Господи, сделай так, чтобы эти звуки никого не разбудили. Пусть их никто не трогает. И меня тоже. Под плащом творилось что-то несусветное, голова Тристрама зарылась в шею Дженни. Господи, ну, что тебе, жалко? Пусти меня туда. Плащ прошило судорогой. И меня. И тотчас наступил почти полный штиль.
Они задышали глубоко, послышались слова нежности и ласки.
Идти они не смогли – оказалось, что брюки Тристрама сползли к самой земле. Обоим пришлось присесть, и он натянул брюки. Они захихикали.
– Мы психи, да?
– Мм-мм.
И они пошли, заковыляли назад, к дому. Я смертельно устал, вымок, вывозился и вспотел. И тоже через сад заковылял к дому.
На следующей неделе на свидание в сарае они ходили дважды, и оба раза оно длилось всего минут сорок. Я рад, что они дали мне щадящий режим. Дело шло к экзаменам, и напряжение возрастало, к тому же каждый вечер отец вывозил меня на вождение. Лишь однажды мы с Тристрамом вместе шли в школу и разговор вели исключительно об учителях. И в школе неделя прошла спокойно. Если что меня и встревожило – слегка – так это свара на крокетной площадке между Тристрамом и кем-то из его одноклассников, но она погасла так же быстро, как и вспыхнула, и придавать ей серьезного значения я не стал.
– Холланд, а я тебя в субботу видел.
– Что же не поздоровался?
– Ты был не один. Держал ее за ручку.
– И что?
– Ничего. Просто видел вас вдвоем. Куда вы направлялись? В лесную чащу?
– Что ты мелешь?
– Ничего. Просто так. И чем ты с ней занимался?
– Не твое собачье дело. Сгинь.
– Значит, занимался?
– Чем?
– Ну, ты даешь. Как думаешь, чем? Не ковыряньем же в носу.
– Не суйся, куда не надо, слабоумный.
– Что это мы так нервничаем? Я просто спрашиваю. Из чистого любопытства. Значит, все-таки занимался. Смотри, пронюхают ее родители – или школа.
– Много ты понимаешь. Вообще, по-моему, ты хочешь, чтобы я тебе башку оторвал.
– Да ну? Может, ее на помощь позовешь?
– Нет. Сам управлюсь. Так и быть, не сейчас, но, если запоешь про это еще раз – получишь все, что причитается. Слово даю. Понял?
В пятницу вечером Тристрам нанес мне визит. Пришел ко мне в комнату, стоял, переминаясь с ноги на ногу, и говорил о погоде. Этот взгляд мне был знаком. Я видел его и у других. Он начал было говорить о школе, но я перебил его.
– Кончай, Тристрам. Выкладывай, с чем пришел. Я знаю, ты хочешь о чем-то меня попросить.
Голос мой звучал так по-деловому, что мне стало стыдно.
– Откуда ты знаешь?
– Неважно. Так в чем дело?
– Если тебе это неудобно, так сразу и скажи, ладно?
– Само собой. Ну?