- Почему? - спросила я после небольшой паузы.
- Его нет в городе. Да если бы и был, я не нахожу в этом необходимости.
- В таком случае - мне хотелось бы поговорить с губернатором.
- А почему не с его императорским величеством? - осклабился Михаил Федорович, а гном за своим столиком подобострастно захихикал в кулачок.
***
Рис.20. Хихикающий в кулачок гномик.
***
- Что вы имеете в виду? - твердым голосом осведомилась я, стараясь не сорваться на крик и тем самым обнаружив свое волнение.
- Вы забываетесь, сударыня, - покачав головой, он откинулся на стуле и посмотрел на меня с некоторым интересом. - Вы теперь не тот человек, которым считали себя еще вчера. И чем быстрее вы позабудете о старых привычках, тем лучше для вас. Поверьте моему опыту.
И почти без паузы приступил к допросу:
- Ваше имя, фамилия и возраст.
- Прекратите балаган, - не выдержав, вспылила я.
- Что вы сказали? - морщины на его лице расправились, а взгляд стал неуместно лукавым. - Балаган? Вам это кажется забавным? В таком случае, может быть, сразу сознаетесь во всем?
- В чем я, по-вашему, должна сознаться?
- А вы не знаете? - покачал он головой сокрушенно. - Как это мило.
Гномик снова захихикал.
- Мне бы хотелось, чтобы для начала вы предъявили мне обвинение. В противном случае - я не собираюсь отвечать ни на один ваш вопрос и требую немедленно меня освободить.
- Требуете? Это серьезно. Пожалуй, придется. А то еще рассердитесь, не дай Бог - что мне тогда прикажете делать?
Он закурил папиросу и стал доставать из стола какие-то бумаги. По одной, каждый раз поглядывая на меня с видом картежника, демонстрирующего партнеру сильную масть.
Завалив таким образом весь стол бумагами, он стряхнул пепел с папиросы в потемневшую от времени и никогда не чищенную медную пепельницу и произнес голосом судьбы:
- Вы обвиняетесь в убийстве.
- Вот как? - сделала я веселое лицо при этой, мягко говоря, отвратительной игре. - И кого же я по вашему мнению убила?
- Вы, Екатерина Алексеевна, - на этот раз он произнес мое имя, тщательно выговаривая каждую букву, но почему-то это прозвучало в его устах едва ли не как оскорбление, - обвиняетесь в убийстве собственного мужа, главного следователя полицейского управления, дворянина Павла Семеновича Синицына.
Я была слишком потрясена, чтобы хоть как-то отреагировать на его заявление. Поэтому только смотрела на него, не находя слов и не чувствуя ничего, кроме легкого головокружения.
***
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
***
Не знаю, поверите ли вы мне, но в эту минуту больше всего на свете мне захотелось вернуться назад в камеру. До выхода из нее меня мучила неизвестность, и я искренне верила, что предпочту ей любую самую страшную определенность. Но эта определенность оказалась настолько чудовищной, что не шла ни в какое сравнение с моими ночными страданиями. Предъявленное мне обвинение переносило меня в какое-то новое непознанное пространство, жизнь в котором строится на принципах лжи и абсурда. И моя душа содрогнулась от первого с ней соприкосновения и попыталась вернуться вспять.