В повозке дева молодая Ломает руки и скорбит. Никто судьбы ее не знает, Ее отчаянья не зрит.
Одна луна тому свидетель Да ночь безмолвная. И те От страха плачут, или ветер Поет так страшно в темноте?
Бегут часы, ползут мгновенья. Два супостата на часах. Какое, дева, преступленье Ты совершила вгорячах?
Какую страшную завесу Не смеешь людям приоткрыть? Покайся, дева, ей же Богу, Без покаянья трудно жить.
Ну, и так далее... Сегодня эти строки кажутся мне наивными, но когда-то я писала их совершенно искренне, более того, со слезами на глазах... Может быть потому, что воспоминания об этой ночи были тогда еще слишком свежи, и душевные раны еще не успели зарубцеваться.
Тем временем мои "супостаты", воспользовавшись отсутствием начальства, разговорились. Надо ли говорить, с каким вниманием я ловила каждое доносившееся до меня слово, пытаясь почерпнуть из этой беседы хоть какую-то информацию о своей дальнейшей судьбе.
Я расслышала немного, но все же сумела понять общий смысл их беседы. Один из них, скорее всего тот, на чьей лошади ускакал Алсуфьев, собирался выйти из повозки на ближайшем постоялом дворе или придорожном трактире, дразнил товарища аппетитным описанием графинчика водки и горячей закуски, и товарищ этот ему сильно по этому поводу завидовал. И завидовал бы еще больше, если бы... но не будем торопить события.
Так оно и вышло. Не прошло и часа, как мы остановились у постоялого двора. Я узнала его даже в темноте, так как часто ездила по этой дороге, и сама неоднократно останавливалась здесь на пару часов для отдыха.
Оба конвоира ненадолго оставили меня без надзора, предварительно проверив крепость запоров и поручив кучеру поднять, если что, тревогу, прекрасно понимая, что ничего подобного произойти не может. Поэтому прошло не меньше часа, прежде, чем один из них вернулся. Судя по его неуверенной походке, он не сумел устоять перед искушением и составил компанию оставшемуся на постоялом дворе товарищу. И, насколько я поняла, не столько в смысле ужина или, скорее, завтрака (потому что время, о котором здесь идет речь, с одинаковым успехом можно было назвать как глубокой ночью, так и ранним утром, хотя до рассвета было еще далеко), сколько в смысле того самого заветного графинчика. Проще говоря, вернулся он совершенно пьяным и, едва усевшись на свое место, захрапел.
***
Рис.25. Возможно, пьяный конвоир, выходящий из трактира.
***
Теперь, зная, что ожидало нас уже через несколько верст, я понимаю, что и эта остановка была не случайна... Но тогда об этом не догадывались ни я, ни тем более мой пьяный конвоир.