Сейчас Русси стоял напротив одной из таких дыр — трехметрового пролома. По-прежнему держа перед собой Священное Писание, он шагнул через пролом и вышел из гетто.
Обернувшись, Мойше сказал:
— Как стены Иерихона не смогли некогда удержать евреев, так и стены Варшавского гетто не удержат нас теперь. Господь освободил нас!
Толпа евреев снова радостно загалдела. Среди криков он слышал:
— Реббе Мойше! Реббе Мойше!
И чем дольше он слышал эти слова, тем приятнее звучали они в его ушах. В конце концов. Бог уже подал ему знак.
Кто-то в толпе все же засомневался:
— Возможно, Господь и освободил нас, но потрудился ли Он сообщить об этом нацистам?
Этого было достаточно, чтобы все встревожено оглянулись на говорившего, в том числе и Мойше. Ведь кроме стен оставались еще пулеметные вышки на прилегающих улицах.
Похоже, одной мысли о немцах хватило, чтобы вызвать их, словно духов. Двое уже стояли перед Русси. Толпа позади Мойше резко начала таять.
— Мойше, возвращайся обратно! — нерешительно позвала жена.
Слишком поздно. Один из немцев — судя по остроконечной фуражке, офицер — сделал жест в сторону Мойше.
— А ну-ка, еврей, подойди сюда! — сказал он тоном, не допускающим возражений.
Его спутник, рядовой, был вооружен винтовкой. Русси снял перед офицером шляпу и с облегчением понял, что это армейский офицер, а не эсэсовец. Некоторые из таких людей были порядочными. И все же не выказать требуемого нацистами уважения было слишком опасно. Если бы Мойше шел по тротуару, он бы перешел на проезжую часть. Сейчас же он поклонился и сказал:
— Да, господин офицер. Чем могу быть полезен, господин офицер?
Мойше разговаривал на чистом немецком языке, который изучал на медицинском факультете. Он и здесь решил не рисковать и не злить немца, заставляя его говорить по-польски или на идиш.
— И что ты обо всем этом думаешь? — Офицер махнул рукой в сторону пролома стены.
Русси увидел по погонам, что перед ним майор: погоны были с вышивкой, но без звездочек.
Некоторое время Русси молчал, оценивая тон вопроса. Как и любая другая нация, немцы делились на тех, кто хочет слышать лишь подтверждение собственных мыслей, и на тех, кто спрашивает в надежде узнать что-то, чего еще не знает. И как везде, первый тип немцев значительно преобладал над вторым. Безопаснее всего было отделаться общей фразой, произнесенной вежливым тоном.
Да, безопаснее, но Мойше вдруг понял, что не может больше выносить такую рабскую форму безопасности — ни с этим немцем, задающим вопрос еврею и задающим так, словно ответ имеет для него какое-либо значение, ни с кем-либо другим. Мойше поднял Библию, которую держал в руках: