Заходящее солнце пламенело у горизонта, как гигантский мазок Небесного художника-абстракциониста. Окрест нас преобладал мягкий пунцовый цвет, будто мы угодили в бутон колоссальной благоухающей розы.
Когда спустились к речке, я обратил внимание на её пурпурные воды и подумал: как кровь, но заставил себя убрать эту неприятную мысль в портмоне своей памяти.
Посадив Илюшу и Мишу на пенечки и тиснув им по удочке, тырновская красавица заявила, что нам необходимо собрать хворост для костерка. И даже тогда не догадался об её истинных намерениях, находясь под допингом, скажем так, природного совершенства, меня окружающего.
Когда углубились в сухой перелесочек, чтобы, напомню, собрать хворост для костра, Жанна буквально кинулась на меня, хохоча, точно ночная птица. Не успел глазом моргнуть, как остался, прошу прощения, без штанов. Тут надо заметить, что подружка отправилась на рыбную ловлю в одном неглиже, что, конечно, намного ускорило наше соитие среди березок, сосенок и пихт. К тому же Жаннэт неделю находилась на голодном половом пайке, и её фантазия расцвела буйным цветом. Я же (в свете последних криминальных событий) был далек от желания поддерживать романтические отношения. Когда человеку собираются оторвать голову и то, что у него ниже, то, само собой, особого подъема чувств он не испытывает. Да надо знать тырновскую мастерицу мертвого поднимет из могилы и заставит плясать под свою дудку. Если под дудкой иметь в виду её пухленький ротик.
Я и плясал, как мертвец на сундуке с сокровищами. Надо мной кружились мрачнеющие небеса, хороводились березы, сосны кидали свои твердые шишки, а пихты пихались вельветовыми ветками. И было мне снова хорошо, и вечно было мне, и, казалось — так будет всегда.
Но — сладострастная волна оргазма накатывает, накатыва-а-ает, накатываа-а-а-ает, и, наконец, пробивает всю мою суть, расщепляя её на счастливые молекулярные частицы, как это делает молния с неосторожными деревьями.
Ёх-тёх-перетёх! Где я, что со мной и кто подо мной? И когда сознание восстанавливается в полной мере, обнаруживаю: о, ужас! все мое потное лицо облеплено комарами величиной с пони. Одно утешало: Жаннэт плюхнулась известно чем на муравьиную кучу и до поры до времени этого не подозревала.
Короче говоря, из перелесочка мы галопировали, как вышеупомянутые пони, только ещё блажили, проклиная родной край, столь насыщенный братьями нашими младшими. И сестрами.
Плюхнувшись в воду, обратил внимание на рыбаков. Они по-прежнему тихо сидели на пенечках и держали удочки перед собой. И все бы ничего — только лески отсутствовали на удилищах. Что, впрочем, уже не имело никакого значения. Каждый получил то, что хотел: одни отдохнули душой, а другие понятно чем.