Она встала, взяла в руки лампу и кольцо, и почему-то пошла к окну, как будто бы хотела, чтобы кто-то с улицы посмотрел сквозь замерзшее стекло на кольцо. Расчистив участочек окна от инея, она провела кольцом по стеклу, послышался визгливый скрежет. Марина внимательно всмотрелась в стекло, придвинув лампу почти вплотную к нему.
Когда она вернулась к столу, на лице ее было выражение, которое бывает у сытой кошки, которая, лежа на солнцепеке, благодушно взирает прищуренными глазами на окружающий мир. Марина положила кольцо в коробку, закрыла ее и положила около себя, означив таким образом некое право собственности. Потом взяла в руки одну из монет, взвесила ее, покачав на ладошке, попробовала на зуб, внимательно осмотрела с обеих сторон, поднеся монету к лампе, взвесила каждую из оставшихся монет в руке, придвинула к себе всю кучку.
– Ладно, беру все. Что вы хотите за это?
– Ну, я не знаю, у меня хлебные карточки украли, вообще есть нечего.
– Хорошо, две рабочие хлебные карточки я завтра могу принести.
– То есть как, и это все?
– Да не бойся, не бойся, за это только монеты возьму, – перейдя вдруг на «ты», покровительственным тоном сказала Марина, – А за кольцо дам по пять банок тушенки и сгущенки, пять кило макаронов, кило яблок и мандаринов. Считай, это только от доброты моей. Ребенка твоего жалко.
– Ну, добавьте крупы еще килограмм пять хотя бы.
– Ладно, будет тебе гречка. Завтра часа в четыре шофер, Дима, тебе все и завезет. Эх, к этому кольцу да сережки бы такие же!
Наташа дернулась, открыла было рот, но ничего не сказала. Марина заметила это.
– Ну что, есть сережки? Чего жмешься, вижу что есть. Давай, я тебе за них то же, что и за кольцо дам, да карточки каждый месяц буду приносить до апреля, глядишь, зиму и протянете. Могу еще коробочку витаминов дать, сына подлечишь, а то он у тебя доходной уже.
– Да они у подруги, завтра с утра схожу за ними, тут недалеко.
– Ну, ну, у подруги… Ладно, завтра с шофером сама зайду, тоже часа в три.
– Только монеты и кольцо я сейчас не отдам.
– Не веришь? Ну, правильно и делаешь, нынче каждый сам за себя.
Марина еще раз огляделась вокруг, как бы запоминая обстановку комнаты.
– Слушай, а соседка эта, она что, одна тут жила?
– Да, у Надежды Борисовны никого из родных не осталось.
Марина задумчиво застегнулась на все пуговицы и крючки, зашла в комнату к матери за рукавичками, потрепала рукой Васю по голове на прощание и ушла.
У Наташи на сердце было неспокойно. Не понравилась ей Марина Яковлевна, но что было делать. То, что та пообещала, звучало как сказка. Непонятно было только одно, откуда в осажденном городе могло взяться все это. В декабре по карточкам вообще ничего кроме хлеба не давали, а тут яблоки и даже мандарины, которые и созрели то совсем недавно.