Святой отец с тех пор очень натурально делал вид, что ни о какой лекарке знать не знает, а целая артель добровольцев за несколько дней поставила для лекарки дом, правда, за пределами тына, ограждающего село. Дом, что называется, сдали под ключ: с мебелью и полным набором домашней утвари, собранным в складчину.
С тех пор так и повелось. После сбора урожая скидывались и обеспечивали лекарку хлебом и крупами на целый год, после ежегодной облавной охоты выделяли долю мяса и шкур.
Когда старуха умерла, место ее заступила уже повзрослевшая к тому времени внучка. Звали внучку Настеной. Жила она одна, и откуда у нее взялась дочка Юлька, никто так и не узнал. Разумеется, процесс производства потомства для подавляющего большинства жителей села секретом не являлся, но вот кем был Юлькин отец… Самые дотошные кумушки в конце концов вынуждены были отступиться, так и не разрешив эту загадку.
И еще одно обстоятельство, связанное с появлением Юльки на свет, достаточно долго занимало умы сельчан своей неординарностью. Однажды Настена с грудным ребенком на руках заглянула в церковь и поинтересовалась у священника: христианское ли имя Юлия? Получив утвердительный ответ, она высказала пожелание, чтобы ее дочку окрестили именно этим именем. Слава богу, священник был уже новый – отец Михаил – человек умный и, как позже убедился Мишка, очень для своего времени образованный.
Презрев язычество матери, он сам нашел для новорожденной крестных мать и отца, оповестил о радостном событии всех, кто попался под руку (а те – всех остальных), и провел на следующий день обряд крещения в битком набитой церкви. Нарек он новорожденную Иулией, но иначе как Юлькой девочку никто не называл. На крестинах гуляло все село – лекарку, за редким исключением, любили и уважали все.
* * *
– И меня выгнала!
Мишка даже вздрогнул от неожиданного появления пышущей возмущением Юльки.
– Говорит – не мое дело. А как я учиться буду, если до больных не допускают?
– А ты Чифа посмотри, вон он под рогожкой лежит, – предложил Мишка.
– Ага! Так и буду всю жизнь скотину пользовать? А люди что, не болеют? Мала еще! – Юлька явно передразнивала мать. – Как будто я не вижу, что она беременная!
«Беременная? Кто, мать? Отца уже почти четыре года как убили. Ничего себе! С кем же это она? И эта свиристелка теперь всем растреплет!»
– Потому и мала, – буркнул Мишка. – Была б большая – не трепалась бы. Чтоб людей лечить, надо язык за зубами держать уметь!
– Ой, Минька! Я никому… Я нечаянно… – Юлька, наконец, поняла, что ляпнула лишнее. – Давай я Чифа посмотрю. Ой, бедный, как его! Минь, его в тепло надо, плечо зашить… Давай к тебе поедем, твою маму все равно на ночь здесь оставить придется. Минь, поехали, а?