Мы повернули направо и двинулись по Монрол-авеню вдоль домов с двухэтажными квартирами. В одной из них я вырос. Выкрашенная в белый цвет, с темными шторами кухня, гостиная и столовая расположены в левой верхней части, кабинет и гараж – справа внизу. Родительский дом, хотя и несколько обветшавший, мало чем отличался от местных берлог. Единственное, что выделяло его, – скат-пандус для инвалидной коляски. Его сделали, когда мне было двенадцать лет, после того, как с отцом случился третий удар. Мы с друзьями любили гонять по пандусу на роликовых коньках. У края мы устроили трамплин из фанеры и кучи золы.
На подъездной дорожке стояла машина медсестры. Она приезжает в дневное время. Круглосуточного дежурства у нас нет. Отец прикован к каталке вот уже больше двадцати лет. Говорить не может. Губа у него слева уродливо загнута вниз. Половина туловища парализована, да и вторая не многим лучше.
Водитель свернул на Дерби-террас, и я увидел, что за минувшие несколько недель мой дом – наш с Моникой дом – ничуть не переменился. Не знаю, впрочем, чего я ожидал. Быть может, полицейского ограждения. Или большого пятна крови. Так или иначе, ничего, мало-мальски намекающего на то, что здесь произошло две недели назад, не было.
Прежние хозяева дома лишились права выкупа по закладной. В течение тридцати шести лет здесь жили некие Левински, но никто с ними тесно не общался. Миссис Левински была на вид славной женщиной, хотя от тика у нее дергалась щека. Мистер Левински, напротив, казался чудовищем, он постоянно орал на жену. Мы все его боялись. Однажды мы видели, как он с лопатой в руках гонится за миссис Левински, на которой была одна ночная рубашка. Дети, залезавшие куда попало, обходили их участок стороной. Вскоре после того, как я окончил колледж, прошел слух, будто Левински изнасиловал свою дочь Дину, робкую, с грустными глазами и шелковистыми волосами девушку. С Диной я проучился вместе лет десять, начиная с первого класса. Однако сейчас, оглядываясь назад, не припомню, чтобы голос ее когда-нибудь поднимался над шепотом, да и шептала-то она, лишь когда была вынуждена отвечать учителям, которые, кстати, всегда хорошо к ней относились. Я так и не сблизился с Диной. Не знаю уж, чем бы это кончилось, тем не менее жаль, даже не попробовал.
Приблизительно в то время, когда в округе зашушукались о том, что Левински изнасиловал дочь, семья вдруг в одночасье собралась и уехала. Куда – неизвестно. Дом перешел к банку, который и сдавал его внаем. Мы с Моникой подали заявку на приобретение за несколько недель до рождения Тары.