— Ага, — радостно ответили мне и облизнулись.
Вот за что люблю дам, так за их непосредственность. Хотя, как известно, женщины делятся на дам и не дам. В первом случае, они дают сразу, а потом берут все, включая и святую душу, во-втором — тоже самое, но с играми в собственную святость.
— Живым я отсюда, кажется, не выйду, — вздохнул, переступая порожек ванной комнаты.
— Не бойся, выйдешь, — засмеялась Александра. — Давай-давай, не стесняйся. — Открыла кран, тиснула в руки флакон с пеной и под шум воды вышла вон: — Ныряй, я сейчас…
Ванная комната походила на монументальное произведение искусства, созданное по индивидуальному заказу. Даже не верилось, что такое можно пристроить в панельном доме. Мрамор черный-мрамор белый, позолота ручек, огромное зеркало и главное: похожее на морскую шлюпку «джакузи» со всеми удобствами для помыва. Унитаз цвета «глотка нового дня» (это я про кофе) напоминал царский престол, на который было страшно сесть.
Я почесал затылок: что делать? Оскорблять такую красоту своим ароматным телом? Однако делать нечего — корытце ванны заполнялось озерной, казалось, водой. Вылил туда содержимое флакона и, стащив трусы, заступил в шлюпку «джакузи», в которой задымилась пена. Эх-ма! Жизнь наша! Омоем тело и душу, чтобы после грешить, не так ли, сержант?
В теплой воде почувствовала себя, как космонавт в невесомости: было легко и приятно. Как мало надо для счастья — плыть в озерном пространстве нашего неустойчивого бытия и ни о чем не думать. И о чем можно думать, если находишься в полной безопасности. Так, наверное, чувствует себя ребенок в юрте маминой утробы. Хорош-ш-шо!
— Не уснул, — вошла Александра с подносом в руках. — Коньячку для душевного уюта?
— Можно, — и поднял маленький бокал, на донышке коего плескалась жидкость, настоянная на французских холеных клопиках, о которых я и сказал.
— Какие ещё клопики, — возмутилась гостеприимная хозяйка, — коньячок на родных мухомориках.
— Ну, тогда другое дело, — притворно успокоился я и произнес тост. За твои глаза, похожие на карельские озера.
— Нет, — не согласилась, — у меня глаза, как патовый лед айсбергов.
— Как это?
— Айсберг таит, да?
— Так.
— А внутри него хранится этот патовый лед — синий-синий…
— Ну?
— Что ну? — передразнила. — Красиво же.
— Не знаю, — пожал плечами, — не видел. А карельские озера видел.
— Ах ты, противный, — и шлепнула ладонью по воде.
— Может лучше выпьем, — вскричал, отплевываясь от мыльных брызг, — … и что-нибудь, кроме шампуня!
— А-а-а, — махнула рукой прекрасная женщина. — Гуляй, рванина!