Но Элеонор не была частью этого духовного союза. Ланкастеры были мужским кланом. Изысканность, с которой муж обращался с ней, была частью стены между ними и результатом предрассудков, которые владели им, как и его предками. Привлечение Стюарта в это тайное общество только усиливало отчуждение жены.
Кроме того, эта фамильная изысканность шла рука об руку с другим видом предательства. В социальных и финансовых кругах все знали, что у Рейда Ланкастера было много любовниц. Это была черта Ланкастера и его торговая марка – аппетит к сексуальным приключениям, соединенный с почти чрезмерным уважением к жене. Эта смесь была так неотъемлема для Ланкастеров, что никому никогда не приходило в голову обвинить сильную половину Ланкастеров в этих грешках. Наоборот, их обожали. Они были лихие, голодные, молодые мужчины, вдохновленные своей юностью, как молодые жеребцы, и они вырастали в очаровательных, сильных взрослых джентльменов, которые вызывали непреодолимое влечение у женщин, пока, наконец, они не превращались в стариков с проницательным взглядом, чьи хитрость и инстинкты не уменьшались с годами. Они умирали как патриархи, в основном от сердца, оставив после себя свою отметину в мире. Даже в гробу они, казалось, несли ореол неуступчивой мужской твердости.
Они были гордой расой строителей империи, их судьба была неотделима от процветания буржуазии нации.
Женщины, на которых они женились – обычно выбираемые для их счастья – жили в их тени и гордились этим. Ибо у Ланкастеров была своя фамильная профессия, они были опорой земли и городов, построенных на ней. Поэтому супружеская неверность Рейда Ланкастера, отца Стюарта и Хэла, не была ни для кого новостью. В сексуальных отношениях он ни на дюйм не отклонялся от поведения своих предков, за исключением, может быть, одного раза.
Эту историю в семье рассказывали только шепотом. Рейд влюбился в девушку не своего круга, незадолго до помолвки и женитьбы на Элеонор Брэнд. Длинный личный разговор с отцом положил этому конец и решил женитьбу на Элеонор, но Рейд продолжал любить эту загадочную женщину. Ходили слухи, что были письма, тайные свидания, страсть длиною в жизнь. Но слухи эти невозможно было ни подтвердить, ни отрицать, так как у него было множество любовниц за эти годы, часто две или три одновременно. Помимо того, большая любовь не была частью классического образа Ланкастеров, каковыми являлись честолюбие и беспорядочность.
Что бы Элеонор ни подозревала или знала о муже, это только усиливало ее страх перед ним. Она жила в постоянном трансе. Наблюдала ли она как он входил в комнату, взбирался на лошадь, поднимал трубку телефона или играл с детьми – ее лицо всегда выражало что-то среднее между обожанием и тревогой. Довольно странно, но ее отношение к Стюарту едва ли было другим. Она редко осмеливалась увещевать или ругать его, как должна была бы поступать мать; заставлять его убирать комнату, умываться или причесываться. Он всегда был вне пределов ее власти. Даже еще мальчишкой он предвидел ее команды и заранее соглашался с ними. Он почти по-отечески освобождал ее от нужды упрекать или воспитывать его. Очень рано инстинктивно он почувствовал, что как наследник своего отца обладает мистической властью. Он был лидером. Его же мать – спутником по семейной традиции. Итак, он вел себя как хороший сын, всегда целуя свою мать в щеку с обязательной любовью и проходя дальше, уже не обращая на нее внимания.