Элеонор провожала его на прогулки на яхте, игру в поло, на свидание с девушкой, глядя на него с таким же благоговейным страхом, как и на мужа. Несомненно, Ланкастеры были мужской семьей. Элеонор была в их жизни чем-то чуть большим, чем мебель. Но, к ее вечной благодарности, существовало одно исключение.
Хэл вошел в салон сказать матери «спокойной ночи».
– Я иду к себе, – сказал он, отмечая про себя красивый вид на Гайд-парк из окна. На нем был спортивный костюм, который облегал его тело, подчеркивая его мальчишескую фигуру.
Ее лицо просветлело, когда она взглянула на него.
– Побудь немного со мной.
Мальчик приблизился, глядя на нее полными спокойного любопытства темными глазами, которые она обожала.
– Скажи, что ты будешь делать сегодня вечером?
– Я собираюсь почитать, – ответил он, кладя свою руку в ее, а она обняла его за талию. – Потом мы пообедаем, потом я послушаю радио и лягу спать.
– Обширные планы, – произнесла Элеонор, улыбаясь. – Я буду скучать без тебя.
– И я без тебя.
В его прямой осанке, умных глазах, внимательно рассматривающих новое окружение, уже чувствовался мужчина Ланкастер. Его юное тело росло как растение, и невозможно было удержать это стремительное движение к возмужанию. И все же он был еще мальчишкой, позволявшим матери обнимать себя, как будто он принадлежал ее объятиям и хотел быть поближе к ней. Когда он вот так позволял дотрагиваться до себя, она, казалось, погружалась в самое сердце чего-то очень приятного и уязвимого, что и отличало Хэла от остальных мужчин семьи Ланкастеров и что завоевало ее сердце почти со дня его рождения.
После рождения Стюарта у Элеонор были проблемы с беременностью. У нее было три выкидыша до того, как родился Хэл, и сам Хэл заставил ее проваляться в постели четыре месяца, прежде чем родился. Но он стоил того. Она была так довольна им, что не думала больше иметь детей, пока неожиданно в сорок лет не забеременела Сибил.
Хэл был ее гордостью и радостью, ее личным сокровищем. Если Стюарт, в ком играла горячая кровь, был вторым «я» и наследником Рейда, то Хэл принадлежал Элеонор. Конечно, она знала, что ее место, как всегда, на заднем плане и что ей придется отпустить его, что ему уготовлена судьба Ланкастеров, полная богатства, достижений и женщин. Она чувствовала, что эта судьба надвигается на него с каждым днем все быстрее. И все же она знала, что владеет чем-то очень ценным внутри него. И он отдавал ей это «что-то» так легко, как Стюарт и мечтать не мог, и потому она чувствовала себя спокойно и счастливо, когда была с ним.