Лицо слепой прояснилось. Говоря про свет, она сама словно бы высветилась изнутри. Смуглота заиграла розовым румянцем. Незрячие глаза вспыхнули. «Судя по всему, у нее не внезапно наступившая глаукома. У нее, возможно, атрофия зрительного нерва в результате большого потрясения. Операция возможна. И, наверное, нужна. Но стоп! Дело обстоит не так просто. Девка была, возможно, правой рукой — или левой ногой — Амвросия. Как глубоко простираются ее познания в том, чем занимается Амвросий? Как часто и что именно он заставлял делать ее самое? И последнее, самое важное: чем она занимается сейчас? И еще: слепота ли это на самом деле — или она, черт побери, все-таки видит?! И искусно притворяется?!»
Ага! Раздатчица света! Это вы, значит, несете людям свет. Ну-ну.
Не надо так издевательски, пожалуйста. Вы же совсем не знаете нас.
Я знаю вас! — вырвалось у Ангелины. Она сердито отхлебнула ликеру прямо из горла. — Я знаю вашего лидера!
Дарья выпрямилась. Рюмка выпала у нее из рук и стукнулась о паркет.
Хайдера?
Ну да, Хайдера!
Дарья медленно, как ожившая статуя Будды, повернула к Ангелине слепое лицо.
Только попробуйте его выдать! Вас не будет тут же, как только вы…
Как я могу его выдать, если я сплю с ним!
Дарья сжала обе руки в кулаки. Опустила голову.
Поговорим о тебе. Отчего ты ослепла? Это важно для твоего лечения.
Оттого, что моя мать убила моего отца, а потом я родила ребенка, а его у меня украли. Потом я узнала, где он.
Где?
Его продали за границу очень богатому человеку. У меня был его адрес. Потом я потеряла его след. Я звонила по телефону, который мне оставили, в Нью-Йорк, там сказали, что такой здесь больше не живет, он продал этот дом и переехал в другое место. И я больше не искала.
Кто? Сын? Дочь?
Дарья молчала. Ее лицо опять превратилось в слепой лик Будды. Похоже, она совсем не хотела говорить. Замолчала навек.
Ангелина вскочила. «Ну и молчи, девка, если так молчать хочется». Она процокала каблучками на кухню. Нострадамий, забравшись с ногами на подоконник, смотрел в окно, потягивал из початой бутылки водку и напевал, уже навеселе:
Только у любимой могут быть такие необыкновенные глаза!..
Ангелина втянула в себя воздух — и, не совладав с собой, ухватила бродягу за шиворот, сдернула с подоконника, поволокла к двери. Бутылка вывалилась из его рук и грянулась об пол. Водка вылилась ему под ноги, он поскользнулся и чуть не упал.
Вон отсюда, грязный пес! Ты врал, что ты не пахнешь! От тебя такой аромат, что можно в обморок упасть! Вон, вон отсюда! Да поживее!
Она вытолкала его взашей на площадку перед лифтом. Он стоял перед ней, высокой и царственной, растерянный, маленький, щуплый, в старом обтерханном пальтишке, и глядел так жалобно, что она, против воли, рассмеялась.