— Что, старик, узнаешь ли ты меня?
— Бог знает, как теперь узнаешь! В то время был ты помоложе и без бороды, а теперь в бороде и постарее.
— Смотри, дедушка, хорошенько; узнавай, коли помнишь.
Треногий еще и еще смотрел на него:
— Мне кажется, что вы походите на государя.
— Ну, так поди, дедушка, и скажи своим, чтобы не противились мне, а то ведь я всех вас предам смерти.
Сержант возвратился в Осу. Военный командир Скрипицын и воевода Пироговский спрашивали его:
— Ну как? Похож он на государя?
— Волосами и глазами как государь. А лицом несколько не походит. Однако действительно уверить не могу.
Поскольку «государь», как сообщил сержант, грозил всех истребить, если не сдадут город, майор Скрипицын предложил пойти на это:
— У нас не осталось ни пороху, ни ружейных патронов; не лучше ли сдаться без сопротивления, ибо нам против столь многочисленной толпы защищаться уже невозможно?
— Сдаваться злодеям, — не согласился Пироговский, — не видя от них еще серьезной опасности, нет никакой надобности!
Скрипицын предложил послать еще раз сержанта к «государю». Треногин поехал; опять произошли смотрины, и он «признал» его, поклонился «императору»:
— Теперь я узнаю, что ты подлинно наш надежа-государь.
— Ну, так уговори своих офицеров, чтобы не проливали напрасно крови и встретили бы меня с честью.
Треногий вернулся в город. Он кричал, вступая в крепость:
— Господа офицеры! Полно, не противьтесь! Он — подлинный наш государь Петр Федорович!
В городе продолжались совещания и разногласия.
Между тем 20 июня повстанцы под прикрытием возов стали приближаться к Осе. По ним начали стрелять. Но, испугавшись, что осаждавшие зажгут сено и солому, а это неизбежно вызвало бы пожар в городе, его защитники закричали:
— Не подвигайте возов близко! Дайте нам сроку до завтра посоветоваться, мы сдадимся без драки!
Пугачевцы остановились. Согласились подождать до утра следующего дня. В Осе некоторые офицеры надеялись, что к тому времени придет помощь — отряд полковника Панова. Но он не появлялся. Скрипицын приказал готовиться к сдаче. У Пугачева появился его парламентер:
— Не будешь ли его, майора, и команду казнить за чинимое до того договору сопротивление?
— Не только не казню его, но оставлю командовать своими. Но только с условием — чтобы при сдаче команда оставила свои ружья, пушки и, выйдя из крепости, в открытое поле, ожидала моего прибытия.
В тот же день вечером, получив донесение о согласии «государя», Скрипицын снял в городе все караулы, выпустил из-под стражи пленных повстанцев, а убитых в форштадте приказал похоронить. Утром следующего дня, 21 июня, все жители и войско во главе со Скрипицыным и Пироговским под колокольный звон вышли из ворот со знаменем, иконами, с хлебом-солью. Все солдаты были безоружны; они, «распустив волосы по плечам, — по словам Верхоланцева, — уныло шли к нам». Подъехал Пугачев, и все встали на колени. Скрипицын дал знак, и перед «государем» преклонили знамя.