Конечно, и лицо, и тело, и одежда – все, кроме стены, принадлежали Карию, Нижней Левой Руке, как раз сейчас удостоенного приема у Властителя Топи. Никому, даже Рук Его, не дозволялось лицезреть Властителя – можно лишь слы шать. Да еще – как высшая награда – ощущать. И пожалу если отринуть ложную скромность, последнее время Шинт жаловали этим чаще, чем других. Еще чуть, и молодого тайника могли бы поднять до Верхней Руки. Совсем чуть, саму малость… Как раз такого и не хватает чаще всего! Брезгливо поморщась, Эри вдруг выстрелил длинной ногой поверх Кария, погрузив ее в стену едва не целиком. А уж затем вломился в убежище сам, с легкостью одолев и эту, последнюю преграду. И снова Шинтай последовал за ним точно привязанный.
Тайная комната оказалась невелика и обставлена без роскоши. А возле дальней стены, на ворохе разноцветных кож, смущенно ворочался голыш – нескладный, пузатенький, бледный, багровея натруженным жезлом. Обмирая, тайник опознал в нем служку, неприметного, бессловесного, приставляемого к Рукам для услуг и услад, пока они дожидались в Гнезде приема. Шинтай и сам подминал его не раз, избавляясь от лишнего напряжения, и каждый раз удивлялся, с какой готовностью служка покоряется чужой воле – ведь тот никак не зависел от Рук, принадлежа лишь Властителю. А кто посмел бы повредить имущество господина Топи?
– Мы без приглашения, извини, – заговорил святотатец-огр, даже не пытаясь присесть на пуфы, болотными кочками взбухающие из-под шкурок, заваливших пол. – И пока вы натешитесь – некогда ждать. Ты не очень этим раздосадован, правда? Ты же у нас гостеприимный!
С брезгливым любопытством он озирал комнату, круглую, на удивление крохотную, зато вобравшую в себя тысячи тряпиц, внутри которых прежде умещались тела. А внутри стен, в неглубоких нишах, хранились великолепные чучела, исполненные из любимых врагов Тишайшего. Либо из Его слуг, не оправдавших доверия.
Властитель уже пришел в себя и всеми дрябловатыми конечностями закапывался в человечьи шкурки с быстротой, сделавшей бы честь любому адепту. Скоро из груды кож лишь посверкивали глаза, завешенные морщинистыми веками, затененные кустистыми бровями, острые и льдистые, как у паука, подмечавшие вокруг все. Тем более не пропустившие незваных посетителей, смахивающих на призраки.
Удивительно, но ныне от правителя не веяло божественной силой, какая прежде ощущалась даже сквозь стену. Впрочем, невзрачный тот служка, вторая его ипостась, тоже казался вполне ничтожным… А может, в этом и заключалась правда?
И с отчаянной, безнадежной уверенностью Шинтай осознал, что ткнулся сейчас в тайну, которую ему не пережить. Такое не прощается никому.