Анна вскочила.
– У него сильный жар, – откликнулась она.
– Его бубоны прорвались?
– Нет.
– Они покраснели? Горячие на ощупь? – спросил доктор.
Анна склонилась к больному и подняла припарку на его шее очень осторожно, боясь причинить ему боль.
– Да. – Голос ее дрогнул. – Очень горячие и красные.
– Я не могу снять печать с двери. Понимаете, миледи, у меня есть другие пациенты, чьи двери еще не опечатаны, но они при смерти. Мой долг оставаться свободным и облегчать страдания тех, за кем не ухаживает добрый ангел. Как я и предполагал, почти все врачи бежали из города.
– Да, я понимаю, – ответила Анна и спросила: – Как скоро может наступить кризис?
Доктор ответил вопросом на вопрос:
– Он кашлял или чихал?
– Нет.
– Слава Богу! Значит, чума не затронула легкие.
Она испытала некоторое облегчение.
– А вы, леди Анна, не замечаете признаков болезни?
– Ни малейших, добрый доктор, благодарю вас за ваше участие.
– И все же рекомендую вам съесть одну из тех винных ягод, которые лежат в миске на моем хирургическом столе. Французы считают, что они препятствуют развитию чумы. Если вы свалитесь, что тогда будет с вашим возлюбленным? Не отрицайте очевидного, миледи. Это написано на вашем прекрасном лице.
Анна не стала возражать, бросила взгляд на Джона, взяла плод инжира и села есть его возле двери, откуда могла видеть, что происходит снаружи.
Верх двери сильно покоробился, и сквозь образовавшуюся щель шириной пальца в три можно было видеть довольно большое пространство.
Свежий северный ветер овевал палубу, пробивался сквозь щель в двери, и на мгновение ее озабоченность и усталость исчезли. Но всего на мгновение. До нее донесся звон погребальных колоколов из ближней приходской церкви.
– Что за огни прорезают летнюю ночь на севере, милый доктор?
– Это погребальные факелы, миледи, – ответил Уиндем, опустившись на колени, что ей было видно сквозь щель. – Умерших от чумы хоронят в общих могилах в ночное время, чтобы уберечь живых от паники.
Анна содрогнулась. Никогда Джон не будет покоиться в такой могиле. Никогда!
Она смутно различила фигуру Филиберта, стоявшего у перил позади отца и вглядывавшегося в отдаленный свет факелов, Анна ощутила сильный запах табака, который жевали, чтобы уберечься от чумы.
– Благодарю вас, Филиберт, за то, что избавились от кареты лорда Уэверби.
– Я сделал это не для вас, – не глядя на нее, резко ответил Филиберт.
Анна чувствовала, что молчаливый сын доктора невзлюбил ее с первого взгляда, а нынче ночью услышала в его голосе неприкрытую враждебность.
– И все же благодарю вас, Филиберт. Я сожалею о том, что я…