Доктор Уиндем не стал с ней спорить, хотя едва ли можно было заподозрить его в христианском милосердии или благотворительности, когда речь шла об Анне. Уиндему была невыносима мысль о том, что скоро он расстанется с Анной. Полжизни он высмеивал идеал женской красоты и теперь расплачивается за это.
– По крайней мере, миледи, – сказал он, умоляюще простирая к ней руки, – разрешите мне проводить вас до дома вашего дяди. Говорят, в Лондоне живет не менее полумиллиона душ. И готов поспорить, что большинство из них пойдут после смерти прямиком в самый низший круг ада.
– Я принимаю ваше любезное покровительство с радостью, мой добрый доктор.
Анна присела перед ним в глубоком реверансе, каким могла бы почтить короля, и Уиндем подумал, что ничего прекраснее в своей жизни не видел.
К тому времени, когда они причалили к берегу, стража уже прошла дозором.
– Девять часов вечера, и все спокойно, – выкрикнул один из стражников, высоко подняв руку с горящим факелом. Его голос преследовал их, пока он перечислял число смертей, приключившихся в этом приходе.
– Сегодня погребено четырнадцать человек. Один погиб от глистов, другой – от воспаления в кишках и двенадцать от чумы. Да пребудет с ними всеми милосердие Господне.
«И с нами», – подумала Анна.
Оказавшись за пределами света факела, они стали ощупью пробираться по узким грязным улочкам в Чипсайд мимо сочащихся нечистотами сточных канав, мимо Милк-лейн к собору Святого Павла при скудном свете корабельного фонаря, который доктор прихватил с собой.
– Я думала, слухи о чуме преувеличены, – сказала Анна, – но поглядите, доктор, на всех дверях кроваво-красные распятия.
Они повстречали констеблей с хлебом, оставлявших по караваю возле каждого помеченного дома. У одной двери мертвец с белым лицом, застывшим в предсмертном крике протеста против тьмы, в которую он погружался, сидел, прислонившись спиной к стене, в ожидании повозки, которая должна была доставить его к общей могиле, где хоронили умерших от чумы, которым предстояло остаться неизвестными и неоплаканными. Это было все, что живые, возможно, с чувством стеснения и скорби, могли сейчас сделать для него, прежде чем разделят его безвестную судьбу.
Анна в ужасе уставилась на тело и смотрела на него до тех пор, пока доктор не потащил ее за руку дальше.
– Смерть не есть зло, она естественное явление, – сказал доктор. – Даже моя дорогая миссис Уиндем сошла в могилу через час после того, как разрешилась от бремени.
– Соболезную вам.
– Зло таится в живых, леди Анна. В прошлом году я был в Амстердаме, где чума унесла более двадцати тысяч. Стыдно сказать, но врачи бежали из города, как и здесь.