Джон приосанился. А в следующий момент почувствовал, как с него срывают рубашку тонкого фламандского хлопка, отороченную кружевами.
Дамы, стоявшие в толпе в ожидании каждодневного развлечения, издали громкие и восторженные вздохи при виде его обнаженной груди и скромно прикрыли глаза. Все, кроме одной. Это была леди в маске, сидевшая в золоченой карете. Она во все глаза смотрела на приговоренного.
– Правда ли, мой прелестный, но незадачливый герой, что вам не только удавалось улизнуть от магистратов короля в течение всех последних семи лет, но и наставить многим из них рога? – обратилась к Джону дама.
– Благослови тебя Господь, Нелл. – Он отвесил ей самый учтивый поклон, на который был способен. При этом петля на его шее затянулась, что было в данных обстоятельствах неизбежно.
– Как видите, моя прелесть, эго, вероятно, правда.
Она склонила в ответ золотистую головку:
– Вне всякого сомнения, сэр, ваше тело прекрасно. Но при этом у вас лицо ангела и торс дьявола.
Он снова отвесил поклон, сильнее натянув петлю. Но учтивость прежде всего, даже в столь неподобающем месте.
– А правда ли, – продолжала она, – что вы оказались перед судьями только потому, что сыграли роль в последнем спектакле Нелл Гвин в театре «Друри-Лейн» «Мадам Рампан, или Безумная»?
Он снова кивнул и процедил сквозь зубы:
– Вероятно, я поступил глупо, но слишком велик был соблазн выступить с великой актрисой.
Глаза дамы сверкнули:
– Значит, вы тот самый разбойник, о котором девицы в тавернах слагают непристойные стишки?
Голос ее дрогнул, и она перешла на кокни, на котором говорила во времена, когда в оркестровой яме Королевского театра ее прозвали Рыжей Нелл.
Жезл Джонни никогда его не подводил:
Как меч в бою, на ложе он служил по мере сил.
Толпа заулюлюкала и принялась скандировать: «Джентльмен Джонни, Джентльмен Джонни!»
Разбойник уставился наледи, на губах его зазмеилась улыбка, и он произнес речь, которую вскоре суждено было повторять всем от «Друри-Лейн» до Вестминстера.
– Едва ли это комплимент, мадам. Я дважды превосхожу достоинства того человека, что вы описали. А если бы вы смогли избавить меня от этой гнусной удавки, – он попытался ослабить петлю на шее, – то испытали бы наслаждение, которому позавидовала бы сама королева.
Толпа снова взревела, и теперь все взоры были устремлены к даме в маске.
– Прекрасно сказано, сэр разбойник!
– Хватит болтовни! – крикнул палач. – Тут вам не Королевский театр. Речь идет о серьезном деле, касающемся монаршей чести.
Он поднял бич и огрел по крупу лошадь, впряженную в повозку.