— Пацан живой. — Я встал. — Куча мелких порезов, но ничего страшного. Развяжи его и положи на диван…
Сам я отправился к женщине. Та же самая картина: неглубокие порезы, кровоподтеки. Крови потеряла много, мне показалось, что ковер под ногами влажно хлюпает. Но живая.
— Какой идиот завязывал узлы? — ругался Котя, стаскивая веревки с пацана. — Снять как нечего делать…
— Они не только глупые, они еще и целомудренные, — сказал я, глядя на женщину. — Не потрудились даже одежду снять…
Конечно, в пыточном деле я профан. Но если уж взялся кого-то мучить и тыкать ножиком, то разумно вначале жертву раздеть. Во-первых, видно результат своей работы. Во-вторых, голый человек уже заранее напуган и унижен.
А тут — с пацана сняли только рубашку, женщину вообще не рискнули раздеть.
У старухи — ей было за шестьдесят, не меньше, — я тоже нашел пульс. Пожалуй, из троицы она была самой колоритной. Если пацан был типичным подростком, которому в пору рекламировать лосьон от угревой сыпи, женщина походила на обычную домохозяйку лет сорока, то старуха скорее напоминала маститую актрису в возрасте. Я не о внешности, а о том редком типе харизматичных женщин, которые с годами утрачивают внешнюю привлекательность, но обретают внутреннюю силу. Старая, но крепкая; с лицом морщинистым, но фактурным; с седыми, но густыми и ухоженными волосами. Среди русских женщин такие редкость — обычно они превращаются либо в затюканных, либо в сварливых бабок. Среди западных тоже, они в большинстве своем мигрируют в сторону бодрых туристок в шортах и с фотоаппаратом.
Убрав руку, я в задумчивости отступил от кресла.
Старуху пытали меньше всего. Несколько синяков — будто размашисто, но неумело били по лицу. Несколько порезов на шее — скорее всего запугивали, прижимая нож к горлу. Роскошное (но предусмотрительно глухое) платье из шелка цвета морской волны даже не было запачкано.
— Странно, — неожиданно сказал Котя. — Как в анекдоте.
— В каком?
— Ну, где бабка наняла наркоманов свинью зарезать… А те выходят из сарая и говорят: «Зарезать не зарезали, но покоцали»!
— Притащи сюда какой-нибудь труп, — попросил я.
— Чего? — Котя вздрогнул. — Чего-чего?
— Приволоки труп, трудно, что ли? — спросил я. — Не хочется мне этих без внимания оставить… Или я схожу, а ты за ними посмотришь?
Котя сглотнул. Поглядел на три неподвижных тела, на пролитую повсюду кровь. И вышел в большую залу.
Когда я заканчивал развязывать старуху (все те же многочисленные, но не слишком надежные веревочные петли), Котя довольно бодро втянул за ноги труп (судя по отсутствию крови — это был тот, кому я сломал шею).