– Ты его любишь, - уверенно заключил Ферхади. - Я так и думал. Ну ничего. Ты чиста, я знаю, а девичьи влюбленности не в счет. Очень скоро, северянка, ты полюбишь меня. И не бойся за своего рыцаря. Я не мщу проигравшим врагам, победы с меня достаточно. Как только ты станешь моей женой, с него снимут чары. Он уедет из Ич-Тойвина свободно, без урона для себя. Обещаю.
Мариана не замечала, что по щекам ее текут слезы, - пока Ферхади не достал платок и не вытер их. «Ты его любишь», - вновь и вновь звучало у нее в ушах. Ты. Его. Любишь. Его.
Барти.
– Так что, Мариана, пойдешь ты за меня?
Еще бы. Достаточно того, что из-за ее дурости Барти оказался там, куда вряд ли отправился бы по своей воле. Но если выйдет так, что своей глупой клятвой она притащила его на смерть… даже не клятвой, нет! Гордостью… гордыней! Ведь Барти прав был: клятва ее исполнилась почти сразу, в точности так, как она обещала. А она не захотела увидеть знака Господнего… боялась, дура, что над ней смеяться станут! А теперь?
«Ты его любишь», вот что теперь. Можешь заплатить за его жизнь своей свободой. А можешь… а ничего больше не можешь. Он прав, ее клятый жених, кругом прав. Почему, ну почему она не поняла сама? Раньше? Пока еще можно было хоть что-то сделать? Хотя бы сказать…
Дура.
Дважды, трижды дура! Да с чего она взяла, что рыцарю нужна ее любовь?! Может, и к лучшему, что они расстанутся вот так. Что можно будет помнить хорошее. Что он не успел оттолкнуть дуру-девку холодным «ты не нужна мне»!
– Поклянись, - ее голос звучал жалко, так жалко, что она и договаривать не стала. Но Ферхади понял.
– Я клянусь Светом Господним и спасением души своей, что рыцарь покинет мой дом невредимым сразу после нашей свадьбы. - Лев Ич-Тойвина задумался на несколько мгновений и продолжил: - Я клянусь также, что не причиню ему вреда и позже, если только сам он не станет злоумышлять против меня. И, разумеется, если не начнется воина.
– Какая война? - Мариана сама удивилась, услышав свой вопрос: будто сейчас ей есть дело до их глупых войн!
– Ну мало ли, - усмехнулся ханджар. - С самого вашего отложения каждый император мечтает вернуть Таргалу. Так почему бы сиятельному Омерхаду не перейти от мечтаний к делу - как раз при нашей с рыцарем жизни? Клятва должна предусматривать все, иначе как можно ей верить?
Да уж, невольно согласилась Мариана. Вот отличие клятвы мужчины и воина от клятвы глупой девчонки. Предусмотреть все, а не ляпнуть в запале а потом расхлебывать… или, что хуже, втравить других расхлебывать…
– Пойдем, Мариана. - Ферхади, видно, заметил, что взгляд невесты то и дело возвращается к пленнику. Он приобнял северянку, крепко сжав локти: не как жених и не как пленитель, а просто чтобы не дать девушке упасть, оторвал от стены и силой развернул к двери. - Знаю, я тебя расстроил. Но зато уберег от необдуманных поступков. А для того и потребен жене муж, чтобы защищать от всего, даже от ее собственных глупостей.