1. В Ингар!
Шлюп назывался «Крыло ветра».
В посольской эскадре, сплошь из фрегатов и галеонов, смотрелся он как левретка в своре натасканных на медведя мастифов. Однако и выросший у моря Барти, и частенько гостившая в Южной Миссии Мариана заметили и оценили нехарактерные для ханджарских кораблей линии корпуса, высоту мачт и размах рей.
Пассажирам отвели каюту в носовой надстройке: подальше от капитана, арсенала и спуска в трюм, как шепотом объяснил Мариане сэр Барти. И на том спасибо, буркнула в ответ девушка, а то сколько еще на берегу сидели бы.
Юнга, коверкая таргальские слова, сообщил, что капитан заглянет позже, что на палубу пока лучше не высовываться и что «Крыло ветра» - лучший корабль по обе стороны островного пролива. Обращался он исключительно к рыцарю, оттерев девушку в сторону и мешая ей войти; себастиец кивал в ответ и на спутницу глядеть избегал. Мариана теребила кончик косы и думала о Пенке. В который раз говорила себе, что тащить коней за море было бы глупо: тетушкин конюх прекрасно за ними присмотрит, а они в Ингаре купят привычных к знойным ветрам и скудному корму ханджарцев. Но оставить любимицу в чужих руках оказалось неожиданно тяжело - будто предала.
Наконец юнга ушел, крепко зажав в кулаке полученную от рыцаря монетку, и Барти повернулся к Мариане:
– Что ж, давай устраиваться. Эй, Мариана! Ты плачешь?
– Нет, что ты! - Мариана мотнула головой и через силу улыбнулась. - Так, задумалась.
– Входи же.
Рыцарь прикрыл дверь, мимоходом отметив, что щеколда не выдержит не то что удара - пинка; между тем Мариана оглядывала каюту, и щеки ее заливала краска.
– Барти, - прошептала, поймав его взгляд, - за кого он нас?… Что ты ему наговорил?! Это покои самого императора, не иначе!
Каюта явно предназначалась не для простых пассажиров. Широкое окно прикрыто поверх ставня белой полупрозрачной занавеской; на полу ковер из пушистых рыжих шкур; мягкий диван завален яркими шелковыми подушками, рядом плотная аксамитовая занавесь прикрывает стену. Под потолком висит шарик «лунного сияния», роняет на шелк серебристые отблески.
Барти пожал плечами:
– В империи любят роскошь, только и всего. Между прочим, обрати внимание: аксамит золотой, не серебряный. Никаких заклятий, чистая показуха. - Откинул занавесь; за нею оказалась спаленка: широкая низкая кровать, умывальник над серебряным тазиком, небольшое зеркало, лавка-сундук. - Каюта, скорей всего, какого-нибудь младшего секретаря: хороша, но для посла здесь тесно и убого.
– Убого?!
Придерживай язык, обругал себя Барти. Давно ведь понял: девица выросла пусть не в нищете, но в изрядной скромности. По счастью, шлюп колыхнулся, разворачиваясь, и Барти поспешно сказал: