А окрестности были колоритны и выразительны, с элементами архаичности и налетом цивилизации, со своей историей и характером. Особенно нравилось Косте раннее утро. Оно веяло на него чем-то сказочным, из давно забытого детства, чем-то тургеневским и историческим.
В это утро привычная для сельчан картина немного разнообразилась. Все так же разноголосо и бесстыже орали петухи, все так же звонко, как бы любуясь собой, щелкал кнутом уже давно не привлекающий женского внимания пастух, все так же, позевывая и ругая на чем свет стоит свою женскую долю, выгоняли коров хозяйки. Но зевок застревал на полпути, а женская доля начинала приобретать новое звучание, когда взор их падал на нового, молоденького и неопытного участкового.
Да, Костя был симпатичным юношей. Не особо рослым и мускулистым, но выгодно отличающимся от местных несмываемым налетом внутренней и внешней интеллигентности. Но не внешние и внутренние качества участкового привлекали сельчанок в это раннее летнее утро. Их привлекало то, что вез через все село на ржавой, видавшей виды тележке этот самый Константин Дмитриевич.
Упираясь в пыльную дорогу ногами и ежеминутно вытирая пот в высокого белого лба, вез он свою страшную находку в ФАП, пренебрегая всеми правилами ведения расследования.
Сказалась ли бессонная ночь, шок ли от серьезности первого преступления, свалившегося на него в этой скучной, как казалось, дыре, он сам не мог объяснить. И уже на полпути понял, что неправ. Но разворачиваться и везти труп обратно было бы еще неправильнее. Поэтому, мысленно костеря себя на чем свет стоит, Костя нес свою тяжкую ношу.
Картину завершал козел. Казалось, что из всей компании он единственный был доволен жизнью. Гордо неся свои рога, завершал он процессию. Шаг козла был легок и четок. Взгляд убеждал самых отчаянных в бесполезности попыток присоединиться к процессии.
Если бы у кого-нибудь была возможность наблюдать село с высоты птичьего полета, то этот кто-то наблюдал бы загадочную картину. По Но-Пасарану двигалась невидимая граница. Перед ней все было относительно тихо и спокойно. Редкие коровы задумчиво поджидали подружек, еще более редкие собаки лениво вычесывали блох. Зато за границей наблюдалось настоящее броуновское движение. Прилично вели себя только мудрые и равнодушные к суете земной коровы. Зато с женщинами и собаками творилась нечто невообразимое. Собаки с счастливым лаем пристраивались к процессии на почтительном отдалении от козла, часть женщин забегала к себе домой будить мужей, часть – в те дома, хозяева которых не выгоняли коров и не знали о последних событиях.