Неизвестно, как назывался механизм, побуждающий быстро переставлять ноги сыщиков, но бегали они, обычно, не хуже преступников.
По крайней мере, состязаться в беге пухлой и беременной Савской с молодым поджарым Комаровым было заведомо нежелательно. Костя птицей вылетел в уже разбитое окно и сразу увидел улепетывающую актрису. Догнать ее не составило труда. Когда рука Фемиды, обличенная в Костину плоть, опустилась на плечо беглянки, она мелко задрожала, колени подогнулись, и Ариадна рухнула в красивую желтую но-пасаранскую пыль.
Только после того, как Комарову удалось отвести задержанную в отделение и запереть на ключ, он смог вернуться в фельдшерско-акушерский пункт за медицинским заключением.
В кабинете, кроме акушерки, сидела Калерия. Она уже смазала царапины пострадавшей зеленкой и просто пила с ней чай с чабрецом, болтая о чем-то постороннем. Увидев Костю, она деликатно вышла.
– Ну, что там? – спросил Комаров, хмуро просматривая заключение. – Какой срок?
– А никакой, – с явной досадой в голосе ответила женщина, – и нечего было вообще балаболку эту приводить, как будто и так не ясно было, что врет. Зря только поцарапала меня всю.
– Как это никакого срока? – почти закричал Костя, – а за что она тогда убила Куроедова, если не беременна от него?
– А это уж тебе решать, участковый, – проворчала все еще злая на Савскую акушерка. – Я тебе только одно могу сказать: ребеночка у нее нет и быть не может, а задержка из-за возраста, причем не пара месяцев, как она врет, а уж лет пять-семь как. Я-то знаю.
* * *
Савская кололась, кололась, не оставляя себе путей к отступлению и капитуляции, кололась решительно и печально. Она вылила на Комарова все: и свою тоску по неудавшейся жизни и карьере, и страдания от пренебрежительного отношения односельчан, и гнев на акушерку, загубившую так удачно начавший складываться спектакль.
– Я хотела хоть этим привлечь внимание но-пасаранцев, – всхлипывала она, – ареол мученицы во все века украшал женщину, особенно такую, как я.
– Значит, вы подтверждаете, что не состояли в связи с Сергеем Куроедовым и не убивали его?
– Да что вы, – высморкалась актриса, – разве он мог понять такую возвышенную душу, как моя. Мужчин этого типа привлекают только доступные, примитивные женщины из доярок или птичниц. Для них важны длинные ноги да высокая грудь, а не чистота помыслов и эрудиция. Приходил как-то этот Куроедов ко мне крыльцо подправить, я ему монолог Джульетты на балконе читаю, а он: «С вас поллитра». А подумайте сами, какие стихи читают ему его подружки? Под какие вокальные композиции любят? Какими благовониями ароматизируют воздух? Я смогла бы подарить ему ночь, которая отбила бы у него охоту связываться со всеми этими примитивными сельскими телками. А он: «поллитра»! Да разве только он! Вот и вы испугались, когда приходили меня арестовывать. Не спорьте, испугались, я видела! А мне ведь только тридцать. Я жажду любви, страсти, приключений!