– Э-хе-хе, – раздалось с печки, как только Костя переступил порог родного дома, – это кто ж из твоих ухажерок тебя так уделал? Арька, Калерия или Василиска?
– Молчи, дед, – Костя был на грани нервного срыва, – а то ведь живо Анну Васильну крикну. Она тебя еще почище уделает.
– А я че? Я нече, – сбавил обороты дед, – у нас говорят: «Бьет – значит любит». Правда, это про мужиков обычно говорят, но твой случай – особый.
– Это в каком смысле? – начал звереть Комаров.
– В смысле, что одна Калерия семерых мужиков стоит, – не мог удержаться печной.
Смертоубийство предотвратил приход вышеобозначенной Анны Васильевны.
– Господи, Матерь Божия, Царица Небесная, – всплеснула руками она, – кто это вас так суродовал? Какой супостат на власть руку поднял? Да я сейчас Калерию позову, она вас живо ребелитирует!
– Не надо, Анн Васильн, – устало отмахнулся Костя, – это я на задании был, все нормально.
– А я-то и смотрю, время обедать, а тебя и след простыл. Я уж три раза рассольник грела, а тебя нет и нет. Я и чемодан проверила, не сбег ли в город. А то от нас все участковые бегут. Ну прямо как заколдован наш Но-Пасаран. Ты подожди, не садись обедать-то. Я как раз баньку с утра топила, горячая еще. Собирайся, а я все там приготовлю.
И Анна Васильевна, не слушая возражений, выскользнула за дверь.
Глава 9
Мухтар и эсмеральда
– Эх, сынок, – раздалось с печи, как только за Анной Васильевной захлопнулась дверь, – видать, опять проклятый Матерный Хат грядет, йети его через коромысло. Затравят тебя бабы, как есть затравят!
– Отстань, дед, и так плохо, – попросил Костя.
– Дык, я же со всей душой, – с печи свесились валенки, – нравишься ты мне. Другие участковые не нравились, я им даже не являлся. А вот тебе – явился.
– Тоже мне, Дева Мария, явился он мне, – фыркнул Комаров, стаскивая с себя словно приклеившиеся джинсы.
– Дева-то я не дева, это ты зря, а вот пользы от меня не меньше, чем от многодетной матери. Ты вот хорохоришься, а кто, кроме меня, тебя уму-разуму научит? Никто! Даже твой гороховый. Гороховый твой кто? Он телеагент, книжки читает, а обычаев наших сельских не знает.
– Телеагент? – кольнуло незнакомое определение Комарова.
– Ну, так тех, кто душевному разговору газету предпочитает и ложкой картошку жареную есть не умеет называют.
– Интеллигент, что ли?
– А я как сказал? Слушай, не мешай, я тебе глаза открываю, а ты мне замечания делаешь, – надулся дед.
– Ладно, продолжай, – усмехнулся Комаров.
Печной был настолько колоритен и забавен, что пакостное настроение потихонечку стало таять.
– Так вот, про Матерный Хат.